«У людей выпадали зубы, волосы, смерть подступала медленно»

Леонид Лаврентьев признается: даже если бы он знал, как на здоровье отразится Чернобыль, все равно бы поехал туда   ОТ АВТОРА:  о 70-летнем Леониде ЛАВРЕНТЬЕВЕ я узнала от председателя владимирской областной общественной организации «Союз Чернобыль» Юрия ЧАЙКОВСКОГО. Он же рассказал, что Леонид Антонович добровольно стал ликвидатором последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Это удивительный случай: человека не направляли – сам попросился! Сейчас мужчина живет со своей супругой во Владимире. 3 июня я приехала домой к Леониду Антоновичу, чтобы узнать, что же подтолкнуло мужчину поехать в «зону отчуждения», и как это повлияло на его жизнь.   На большей части фотографий из семейного архива Леонида ЛАВРЕНТЬЕВА – море, горы и рыболовецкие судна. На остальных – любимая супруга, дети и подрастающие внуки. О своей профессии –  собеседник был профессиональным рыбаком – 70-летний владимирец рассказывает с упоением.  – Во Владимире я живу с 1997 года, – рассказывает бывший рыбак. – Сам  родом из Владивостока. Большую часть жизни я фактически провел в море. За годы плаваний где только не побывал! И по Охотскому морю сплавлялся, и по Баренцеву, даже в Тихий океан выходил! Супруга же – безмерная ей за это благодарность – терпеливо ждала меня из командировок, которые затягивались не на дни, а на месяцы. О Чернобыльской катастрофе, что произошла 26 апреля 1986 года, Леонид Антонович узнал в одном из плаваний. Возвращаясь в родной порт в Петропавловск-Камчатский, где жила семья Лаврентьевых, мужчина твердо решил:  во что бы то ни стало он поедет в «зону отчуждения». – Может, сказались украинские корни, в Киеве у меня жила родня. А может, просто такой человек. Горе не бывает чужим, – говорит Леонид Антонович. – Как только сошел на берег, написал рапорт на работу. Отпустить меня не смогли, производственная необходимость была такая. Но я по своей натуре человек волевой, от мысли поехать туда не отказался. Добиться своего мужчина смог только через полгода – столько времени ушло на то, чтобы собрать все необходимые справки. В декабре 1986 года Леонид Антонович приехал в вахтовый поселок «Зеленый мыс». Супруга Евгения в это время была с сыновьями Ильей и Борисом на материке, на Камчатке. Решение главы семейства близкие Леонида Антоновича приняли с пониманием и уважением. Только просили почаще писать. Приехав на место, Лаврентьев работал, как говорит мужчина, по двенадцать часов в сутки.  – Ликвидаторы аварии, скажу честно, получали хорошо, но я ехал туда не за деньгами, – признается Леонид Антонович. – Скажу больше, все деньги там оставил, как помощь. Просто в больницах видел человеческие страдания, мучения, хотел хоть чем-то помочь. О том, что впоследствии это скажется на здоровье, я даже не думал. Тем более не размышлял о каких-то наградах. Не до этого. Я не мог спокойно смотреть, как на моих глазах, в буквальном смысле, гибли люди. Увидеть местных жителей, рассказывает собеседник, в Чернобыле и Припяти было крайне трудно – всех людей, с обещаниями когда-нибудь привести обратно на Родину, посадили в автобусы и увезли. Только старики не захотели покидать обжитых мест. – Так, автобус, на котором я добирался из Киева до «Зеленого мыса», черед полгода службы помещали в могильник, а тот, на котором добирался от «Зеленого мыса» до Припяти – через три месяца, – вспоминает ликвидатор аварии. –  То есть, чем ближе оказывалась техника к эпицентру взрыва, тем меньше был у нее срок службы. Потом всю технику, что оказалась в могильнике, просто засыпали землей, накрывали бетонными плитами и заливали бетоном. Могильники были огромные: по 150 метров длинной, а глубиной такие, что спокойно помещался зараженный автобус или экскаватор. Я своими глазами видел три такие  ямы,  но их было намного больше.Рабочая группа Леонида Лаврентьева занималась дезактивацией. При помощи приборов специалисты измеряли уровень радиации. Потом другая группа, после того как работа дозиметристов была закончена, специальным составом обрабатывала, например, квартиру, уровень радиации которой был выше критической отметки. Но были и такие вещи, которые обработке попросту не подвергали, их просто утилизировали.– Местные жители стремились поскорее уехать оттуда, своими глазами видел, как люди дрались за билеты около касс на вокзале! В основном в городе были ученые, ликвидаторы, правоохранители и военные. Природа же, на первый взгляд, от взрыва не пострадала, только по животным, как ни по кому другому, можно было понять, что же такое радиация. Посмотришь на собаку, брошенную кем-то на улице, и видно, как она страдает. Клочья шерсти, волдыри.  По глазам видно! Несмотря на то, что последствия облучения человек начинает чувствовать спустя годы после контакта с радиацией, первые симптомы можно было почувствовать практически сразу.  – Я работал в специальном белом костюме, закрывающем все тело, а на лице – обязательно респиратор. Так даже несмотря на него, к вечеру в горле начинало сильно першить, жгло,  подступала тошнота. Поэтому ликвидаторам постоянно давали много воды, чтобы организм очищать.   Питались ликвидаторы только специально привезенными продуктами. Есть овощи и фрукты, которые выросли в «зоне отчуждения», было опасно.  – Все до единого в Чернобыле и Припяти знали, что, например, в рыбе ни в коем случае нельзя есть кости – в них концентрация опасных веществ самая большая! А фрукты и овощи в то лето выросли на удивление крупными, красивыми… Большая часть так, наверное, и сгнила на деревьях, когда наступила осень. За два с половиной месяца, что мужчина проработал в «зоне отчуждения», он не просто издали видел станцию, на которой случилась Чернобыльская трагедия, а даже бывал там.  – Издалека зрелище, можно сказать, завораживающее – разрушенный блок, а над ним – сизое свечение. По работе мне пришлось дважды побывать на ней. Не хватало людей, и  меня просто попросили съездить и измерить уровень радиации. Все, кто в нее входил, как можно скорее старались сделать свою работу и убежать оттуда куда подальше. О том, что облучение рано или поздно скажется на здоровье, признается собеседник, он осознавал. Даже увидев, что происходит с организмом после большой дозы облучения, уезжать из «зоны отчуждения» не спешил.    – Со мной работал один мужчина, который  получил большую дозу радиации, – рассказывает Леонид Антонович. –  В один день ему резко стало плохо, увезли на «скорой». Только потом я узнал, что в тот же день он в больнице умер. Так он всем говорил: «Я все равно умру, пусть лучше я, чем молодые». У людей, постадавших от радиации, выпадали зубы, волосы, смерть подступала медленно. В буквальном смысле человек становился живым трупом. Но я приехал работать. Я не мог убегать, как крыса с тонущего корабля. К родным он вернулся 22 февраля 1986 года. В 1999 году Леонид ЛАВРЕНТЬЕВ был награжден орденом Мужества. Как признается пенсионер теперь, поездка все же сказалась на здоровье. Только не сразу. – Я по работе дважды в год проходил медицинскую комиссию,  – рассказывает ликвидатор. – И, когда проходил её в 1994 году, впервые почувствовал, что с организмом что-то не то. Сейчас я инвалид второй группы. И колени болят, и сердце барахлит, бывает, выхожу из автобуса, голова начинает кружиться. Если за что-то не буду держаться, могу упасть. Я не считаю себя героем, не думаю, что совершил подвиг. Если нужно подать руку пожилой женщине, выходящей из автобуса – я подам.  Подержать дверь, чтобы молодая мама с коляской могла свободно выйти – я без слов придержу. Поездка в Чернобыль для меня была такой же человеческой необходимостью. Поступил так, как должен поступать каждый человек. Но если честно, даже если бы тогда я знал, как на организме поездка отразится, я бы все равно поехал, не задумываясь!