Пока ровесницы Ирины играли в куклы, девочка думала, как спастись от холода

C рязанкой Ириной Колесниковой я познакомилась, когда гуляла с дочкой на детской площадке. Заботливая мама качала в коляске 3-месячного малыша и следила за любознательной 4-летней дочуркой Сашей. Пока дети играли, мы разговорились. Как и у всех мам, разговор вертелся вокруг семьи. И тут Ирина обмолвилась, что у нее самой настоящего детства никогда не было. С самого раннего возраста она заменяла маму двум младшим братьям и сестренке: спасала от голода, лечила, утешала, притом что их родная мама все это время была жива и здорова… В пятницу, 19 декабря, я пришла домой к Ирине, чтобы подробнее узнать о том, как им приходилось выживать в нечеловеческих условиях, о равнодушии местных чиновников, которые годами не вмешивались в дела неблагополучной семьи, а после выпуска из интерната оставили Ирину и ее старшего брата без жилья.Ирина встретила меня с маленьким сынишкой на руках и сразу же предложила попить чаю. На кухонном холодильнике висят детские рисунки, на стенах в комнате – забавные поделки, фотографии. Сразу видно, что мама и дочка проводят много времени вместе. Ирина рассказывает, что и ее детство начиналось в благополучной семье.– У нас была обычная семья, как и у других: родители не ссорились, не выпивали, – сказала она. – Мы жили в Мордовии, где служил папа. А потом мама начала куда-то уезжать на неделю, две. Я ничего не понимала, плакала, спрашивала, где она, когда вернется. Однажды мама вернулась и сказала, что уезжает, спросила, поеду ли я с ней. Мне не хотелось уезжать от папы из родного дома, и я ответила: «Нет». Она забрала младшего брата Сашу и уехала. С папой я жила до 6 лет, а потом мама вернулась и выкрала меня у него.Так Ирина очутилась в Шацком районе, в доме нового «папы». Мама девочки была беременна, и вскоре на свет появилась малышка Нина.– До полугода нам не показывали сестренку, даже не разрешали заходить в ее комнату, – рассказала Ирина. – Отчим бил меня и брата смертным боем всем, что попадалось под руку, даже шлангом от стиральной машины, после которого оставались огромные черные синяки.Издевался он не только над детьми, но и бил свою сожительницу. Вскоре женщина собрала детей и сбежала в Чучковский район, сошлась с очередным  мужчиной и вскоре родила от него сына Ваню.– Новый отчим был хорошим человеком, не раз спасал нас от смерти – приносил еду от своей мамы, когда у нас дома не было и куска хлеба, – поделилась воспоминаниями Ирина. – Когда мать возвращалась из очередного загула, я собирала в другой комнате детей, затыкала им уши, чтобы они не слышали, как он будет ее «учить». Честно говоря, мне не было ее жалко: она все равно бросала нас одних без еды в морозы и уходила гулять. Отчим сильно болел, большую часть времени лежал в больнице и не мог за нами присмотривать.От ужасов, рассказанных Ириной, волосы встают дыбом. В зимние ночи детям приходилось вчетвером спать в одной постели, чтобы хоть как-то согреться, – нерадивая мать по неловкости сломала печку. А по весне привезла детей в поселок, где были только дачи москвичей, оставила в полуразвалившемся доме без одной стены и… уехала. Как четверо малышей, одному из которых не было и года, выживали в таких условиях, остается загадкой.– Мы пили воду из речки, ели подножный корм, – рассказала Ирина. – Грязные, голодные, раздетые – зимней одежды не было, нашей обувью мать топила печку, когда лень было идти за дровами. Но, что удивительно, никто из нас не болел даже простудой - наверное, так закалила нас жизнь.Никаких ярких, хороших моментов из своего детства Ирина так и не смогла вспомнить. Даже праздники были для нее не в радость.– На Святки мама заставляла нас ходить колядовать и ругала, если мы приносили конфеты и фрукты, а не деньги, отнимала все до последнего, – вздохнула собеседница. –  Мы собирали яблоки, таскали их в огромных мешках на рынок, чтобы продать. Даже бычки по рельсам собирали – мама потом крутила из них папиросы. Что такое праздники, Новый год – мы не знали. Помню только, как мать получала на нас новогодние подарки, ссыпала их в один пакет, ложилась на кровать и уплетала их, оставляя фантики. А мы стояли рядом и глотали слюни.Когда пришло время, девочка пошла в первый класс – с грязными волосами, в обносках. В доме у Ирины не было ни туалета, ни ванны. Одноклассники смеялись, тыкали пальцем.– Спасибо моей первой учительнице – она собрала вещи для меня. В школе я переодевалась во все чистое, а уходя домой, снимала, чтобы мама не забрала хорошую одежду, – призналась Ирина. – Раз в неделю после уроков для меня устраивали банный день – прямо в школе учительница мыла меня. Мне было так стыдно. А потом мать и вовсе перестала пускать меня в школу, да и я сама не ходила, так как следить за младшими было некому.На вопрос, почему же столько лет ни общественность, ни представители местной администрации, ни родной отец девочки не обращали внимания на то, в каких чудовищных условиях живут дети, Ирина только пожимает плечами.– Папа приезжал один раз, но мать набросилась на него с кулаками и криком: «Я ее рожала, под сердцем носила, значит, жить она будет со мной!» После этого разговора отца я больше не видела, – рассказывает она. – Маму боялся даже председатель: он не раз приходил, чтобы поговорить с ней, но она лезла в драку. Я ходила куда только можно, просила, чтобы нас забрали в детский дом, иначе мы умрем с голоду, но ничего не менялось.Однажды, во время очередного загула матери, младший братик Ирины сильно заболел. Она отвела его к медсестре. После этого детей забрали в больницу, а затем определили в детский дом. Только здесь Ирина узнала, что такое ласка и забота. Воспитательница забирала девочку домой на Рождество, Ирина впервые встречала праздник в кругу семьи. – Мама за это время приехала всего лишь один раз с каким-то лысым мужиком, забрала последние фото брата и сестры и уехала, – говорит Ирина. – Потом она писала письма со словами: «Я вас люблю и скоро заберу». Оказалось, что она 3 года сидела в тюрьме. Больше в моей жизни она не появлялась…А затем младшего брата и сестру Ирины усыновила американская семья. Из-за путаницы в документах и разных фамилий только на суде стало известно, что у малышей есть старший брат и сестра. А так, возможно, усыновили бы всех четверых детей.– Я очень рада, что так получилось, что Ваня и Нина обрели семью, – сказала она. – Единственное, я долгое время ничего не знала об их судьбе: их адрес и телефон мне не давали – это тайна усыновления. После выпуска из интерната я написала письмо в «Жди меня». Практически сразу мне перезвонили и сказали: «Вас ищут». Оказалось, что Ваня и Нина тоже хотели найти меня. Сейчас мы общаемся через Интернет, делимся новостями, обмениваемся фото. Русский язык они уже не помнят, но это не беда – есть автопереводчик. Летом сестренка вышла замуж, я так рада за нее. А брат рассказывает, что варит самый вкусный кофе. Надеюсь, когда-нибудь мы снова встретимся, и я обязательно попробую его.Несмотря на тяжелое детство, жизнь Ирины тоже сложилась удачно. После выпуска из интерната она окончила ряжский техникум, затем устроилась поваром в центр для детей-сирот.– Работать было тяжело. Не только из-за маленькой зарплаты – чтобы купить зимнее пальто, я откладывала деньги несколько месяцев, – призналась Ирина. – Тяжело было смотреть на брошенных детей, которые подходили и спрашивали: «Ты моя мама?» Но ведь всех не приласкаешь…Своего жилья у Ирины не было, несмотря на то, что государство обязано обеспечить выпускников интерната квадратными метрами. По документам за Ириной и ее братом числилась квартира в селе Аладьино Чучковского района, в которой они жили раньше.– Чиновников не волновало то, что я даже не была там прописана, за состоянием квартиры никто не следил, – возмущается женщина. – Я поздно пошла в школу и окончила техникум только в 24 года. Тогда и выяснилось, что жить нам с братом попросту негде: в мае 2007 года, незадолго до выпускного, дом сгорел. Мы писали запросы в администрацию Чучковского района, но нам лишь говорили, что могут пустить пожить в бывшую контору без всяких удобств. Такой вариант нас не устроил. Сейчас мы обратились к юристам «Мемориала» и будем готовить иск в суд. Это скорее дело принципа – отстоять свое право на жилье. Несправедливость просто возмущает: сначала чиновники ничего не делали, чтобы спасти нас от голода и холода, – куда я только ни обращалась, приходили комиссии и писали отписки, а после таких страданий мы просто оказались на улице.В поисках лучшей жизни Ирина переехала в Рязань, устроилась работать в гипермаркет. А потом в компании друзей она познакомилась с будущим мужем Станиславом. В 2009 году молодые люди расписались.– Мама била, заставляла таскать тяжести – конечно, это отразилось на моем здоровье, – сказала Ирина. – Мы с мужем уже планировали идти в «красный домик» – так дочка называет Дом ребенка на улице Высоковольтной. А потом я вдруг узнала, что беременна.Сейчас у Ирины есть все для счастья: дочка, маленький сын и любящий муж. На мой вопрос, как ей удалось остаться человеком в таких условиях и не пойти по кривой дорожке вслед за матерью, Ирина отвечает просто:– У меня не было настоящей семьи, тепла, уюта, но мне так хотелось иметь все это, чтобы мои дети никогда не видели тех ужасов, что пережила я. Дочка уже знает, что я воспитывалась в детдоме, спрашивает: «Тебя мама потеряла, да?» У меня были хорошие воспитатели, которые любили нас и готовили к жизни, мастер в техникуме, которая воспитывала и в шутку называла «мои хабалки». Теперь гордится, что мы вышли в люди.На вопрос о том, как дальше сложилась жизнь мамы, Ирина отвечает коротко:– Она умерла в 2007 году от цирроза печени. Я даже не знаю, где она похоронена, не лежит душа. Была на исповеди у батюшки – о маме даже не вспомнила. Смотрю передачу «Пусть говорят», в которой показывают похожие истории, часто слышу, что надо простить, все же она мать. Но у меня в душе до сих пор обида на нее за то, что разрушила семью, разлучила всех нас. Может быть, и хотела простить, но не получается.     Но благодаря ее примеру я стараюсь быть лучшей мамой для своих детей, чтобы в их жизни никогда не было тех ужасов, что пережила я.Мария РАКЧЕЕВА, Рязань