Как я спас теплоход

«Моя мама жила в Ханты-Мансийске, а я в Тюмени. Каждый год я старался приезжать к ней на день рождения 28 августа.

В 1989 году мне досталась бесплатная профсоюзная путёвка на курорт «Боржоми». Её срок заканчивался 27 августа. Я думал, что за сутки сумею добраться из Тбилиси в Ханты-Мансийск, чтобы порадовать маму подарками из солнечной Грузии.

Однако на самолёт, вылетающий из Тбилиси до Тюмени, билетов не было, и я решил добираться через Свердловск.

В столицу Урала самолёт прилетел ранним утром. Билетов до Ханты-Мансийска уже не было. Будучи опытным пассажиром, я купил билет на ближайший рейс, который приходился на 28 сентября. С этим билетом я мог попасть на самолёт в случае, если там нашлось бы хоть одно свободное место.

В общем, мой расчёт был верным. Место оказалось, и я добрался до Ханты-Мансийска как раз 28 августа, примерно в два часа дня.

Мамы дома не было. Я поставил чемоданы в прихожей. Наконец-то я на своей малой родине! Мне очень захотелось посмотреть на Иртыш. Летом в каждый свой приезд я приходил проведать любимую реку. Для этого надо было ехать в речной порт.

Когда я вышел на улицу, меня поразила какая-то странная гнетущая атмосфера. Было сумрачно, небо побагровело, как будто кто-то покрасил его. Чувствовалось приближение грозы.

На остановке ждать автобус долго не пришлось. Сразу подъехал ПАЗик маршрута номер один, который шёл от аэропорта до речного вокзала. Я заскочил в автобус, и мы полетели.

Странно, что в автобусе кроме меня не было ни одного пассажира. Из аэропорта в речпорт люди обычно ездили этим маршрутом: он был самым прямым и коротким. Водитель выяснил, что я на речной вокзал, и погнал. Да так, что мне приходилось просто двумя руками держаться за поручень, чтобы не свалиться с сиденья. Автобус доехал прямо до реки и, высадив меня, уехал.

Иртыш очень сильно обмелел. Таким обмелевшим я его раньше никогда не видел. Большая баржа, всегда соединяющая берег и дебаркадер, одним бортом пришвартованная канатами к береговым кнехтам (специальным стальным тумбам), висела над Иртышом, а вернее, лежала на боку вдоль берега: вода ушла, и баржа села на дно реки и круто накренилась. Когда всего три месяца навигации, заниматься приведением баржи в порядок никто не видел смысла. По её палубе были набиты крупные рейки, изображавшие ступени, а далее начинался самодельный, с десяток метров длиной, трап из досок. Вот этот трап и приводил на дебаркадер.

Как и на берегу, на дебаркадере людей не было. Осторожно, глядя себе под ноги, я спустился на его палубу по накренившейся барже и трапу. Вдруг откуда-то послышался голос, усиленный мегафоном: «Молодой человек, помогите нам!»

Я оглянулся в том направлении, откуда исходил голос, и увидел двухпалубный теплоход Омского речного пароходства, который не было видно с дебаркадера. Пассажирское судно, высадив одних пассажиров и забрав других, попало в беду.

Отчаливая от дебаркадера, команда, очевидно, поторопилась двинуться в путь, не успев вытравить причальный канат. Теплоход одновременно пошёл вниз по реке и потянул за собой по воде этот самый швартовый. Сильное течение прижало канат к берегу и он зацепился, а потом и запутался о корни топляка – деревьев, которые обильно торчали из воды.

Теплоход попал в ловушку: вперёд не мог пройти, потому что его держал и прижимал к берегу канат, а вернуться к дебаркадеру мешали топляки, в которые судно упёрлось кормой. Освободиться ему самостоятельно не представлялось возможным, а на берегу, как назло, никого не было, кроме меня. Перерубить канат команде было нельзя, внутри он стальной.

И вот тогда я слез с дебаркадера и прямо в ботинках, увязая в прибрежной глине, добрался до каната. Было непросто выпутывать из корней топляков эту тяжёлую толстую «верёвку», но у меня получилось!

Освобождённый канат я отбросил в сторону – туда, где вода была свободна от топляков. Матрос быстро выбрал его на борт теплохода, и судно, набирая ход, рвануло в направлении Оби.

Я уже собрался обратно на дебаркадер, думая о том, как очистить свою обувь от налипшей глины, и вдруг услышал с теплохода: «Спасибо, спасибо!» Я в ответ помахал рукой и крикнул: «Счастливого пути!»

А гроза прошла стороной. Небо прояснилось и вновь стало голубым.

Мне было весело. Довольно быстро я вернулся домой и наконец порадовал маму привезёнными подарками – огромными сладкими персиками и чаем «Букет Грузии».

Про теплоход ничего не сказал. Мама всегда приучала меня к скромности. А про себя думал: «Неужели я примчался из Грузии, чтобы спасти омский теплоход в Ханты-Мансийске?»

Юрий ХОЗЯИНОВ,

г. Тюмень