Себеж и его забытые герои: Мюнхгаузен, Пушкин, Корсак, Маяковский, Галич, Шолохов… Кто еще?

П

озволю себе, в рамках литературного десанта, хронику о звёздных героях родной себежской земли.

А барон-то... нашенский!

1738 год. В городке Боденвердер Нижней Саксонии нашёлся отчаянный паж, 17-летний Иеронимус Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, который не испугался поехать в Петербург. Да-да, речь о том самом Мюнхгаузене из далёкого детства, что летал на ядре, воевал с турками и вытягивал себя за волосы из болота. Имя его увековечено во всём мире, кроме России-матушки и Пскова, которые и сделали великого комбинатора знаменитым.

Документально подтверждаю: Мюнхгаузен проезжал через Варшаву и Вильно, а далее, согласно его же записям, «пустился в путь через северную часть польской провинции» (Речи Посполитой, – О.К.). Строки самого барона очень важны, поскольку «в части той польской» находились захваченные русские города Себеж и Люцин (Лудза). Соответственно, там и ночевал в снегу Мюнхгаузен и была привязана к кресту колокольни его знаменитая лошадь.

Далее по дороге за Мюнхгаузена могут поспорить наши псковские города Красный, Опочка, Остров и, возможно, Печоры. Но в ряд этот не могу включить Нарву. Ну никак не назовёшь тевтонский город в 1738 году «северными польскими землями» (разве что с прицелом на сейчас и завтра).

Главное – самый известный авантюрист XVIII века с лихвой хватил в феврале драйва на нашей Псковщине. Помимо привязанной лошади, промчался через Псков (другой дороги просто не было), купил у нас сани и на стыке с питерскими лесами «оседлал» волка, влетев в столицу империи к новым приключениям, которыми зачитывается добрая половина человечества. Верить или нет – это уже другой вопрос. А я надеюсь, что среди скобарей проявится весёлый рукастый кузнец-архитектор и увековечит псковского Мюнхгаузена. В кино его ярко уловил и передал дух эпохи Олег Янковский: «Я понял, в чём ваша беда, вы слишком серьёзны. Умное лицо – это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!»

Вот я и предлагаю нашим читателя улыбаться.

Пушкин и «его» Маша –

сестра Дельвига!

1825 год. Знатоки знают, что ссыльный Пушкин дважды бывал у дяди Алексея Пещурова в имении Лямоны, где встретился с Горчаковым, как и то, что к нему приезжал лицеист Антон Дельвиг, за что был уволен со службы. Однако мало кто вспомнит, что юной сестре Дельвига, Марии, Пушкин посвятил изу-
мительные строки «К бар.  М. А. Дельвиг» и «К Маше».

А ведь Пушкин мог тайно заглянуть к ней в соседнее имение Нескучное. Принадлежало оно отцу витебского дворянина Родзевича. Сын его в январе 1826 года как раз и женился на баронессе Марии Дельвиг. Сегодня по Метрическим книгам Синозерского храма 1834 года могу назвать имя свекрови «пушкинской» баронессы Маши – вдовы Веры Яковлевны Родзевич. Не исключаю, что рано или поздно проявятся Метрики 1826 года, раскрыв тайну и участников венчания баронессы с Родзевичем.

Из воспоминаний местной жительницы (24.XI.13 г.) Антонины Кирилловны Попенковой (сайт «Забытый батальон»): «До войны наши старожилы поговаривали, что в поместье Нескучное к Родзевичам приезжал поэт Александр Пушкин».

Как мы понимаем, не просто так. Чем не захватывающая версия, и покруче Мюнхгаузена.

Оржешко

и Ямищи ждут

волонтёров

1910 год. В Гродно скончалась известная писательница Элиза Оржешко, дальняя родственница моей томсинской барыни из имения Ямищи Анны Оржешко, вернее, её высланного в Сибирь мужа. Анна же по отцу, урождённая Зотова, – дочь управляющего себежских владений поэта Гавриила Державина, откуда наши крестьяне не раз ездили в его новгородскую Званку.

Сегодня в Ямищах почти ничего не говорит о роде Оржешко – нет ни усадьбы, ни указателя на погост в Чепелёво с его космическими крестами. Исчез и последний жернов с ветряной мельницы. Могила Оржешко и её дочери находится в Себеже, а части гранита варварски разбросаны. Но ещё живы! А ведь сюда можно было бы водить туристов, одни только «красные» врата чего стоят!

Аннинское, Рёмер
и охотник Корсак

1915 год. Подарил себежанам чудные дневники и дворянин Евгений Рёмер – друг писателя-натуралиста Владимира Корсака, проехавшего с экспедициями Среднюю Азию, горы Кавказа, Армении и Копетдага в Персии: «В Осыне свернул с тракта, чтобы заехать в Аннинск, находящийся в 4-х верстах. Ехал вновь через леса, посреди озёр, с учётом открывающихся видов дорога очень хороша. Сам Аннинск находится над озером, которое омывает его с трёх сторон; это большой и красивый двор в старом стиле, принадлежащий Корсакам» (перевод с польского друга и краеведа Романа Чернова).

Увы, столь живописное место, о котором мы с Романом 3 года бьём в «Курьере» во все колокола, тоже никому не нужно. Не установлен даже Крест на поруганном склепе отца писателя. На днях в имении побывал правнук аннинского садовника Валерий Григорчук и нашёл ещё 4 камня с загадочными инициалами. Открытия продолжаются! Однако эта жемчужина не востребована, как и охотничьи тропы писателя Корсака на территории нынешнего Себежского национального парка. Другое время – другие ценности?

Пильняк, «баба»

и... Маяковский

1922 год. Бывал в Себеже, помимо Бунина, и советский писатель Борис Пильняк: «Я писал «Третью столицу»… моя печка где-то у Себежа, где я смотрел на Запад, не боясь Востока»: «В 18 верстах была граница Р.С.Ф.С.Р., город Себеж, кругом холмы.., и болота Полесья. Иммигранты возвращались на родину – из Америки, пограничники осматривали паспорта. К сумеркам пришёл с Себежа паровоз-баба (в России мешочники подразделяли паровозы на мужиков и баб – по звуку гудка; бабы обыкновенно были товарными)... Сердце каждого сжималось от надписи – граница, текла внизу речушка в синих льдах и были скаты холма, а вдалеке внизу лежал посёлок с белой церковью…»

В свою очередь и Владимир Маяковский тоже увековечил Себеж («Товарищ! Разрешите мне поделиться впечатлениями о Париже и Моне…»): «Будто на границе в Себеже или в Зилупе // вагоны полдня на месте маневрируют». Откуда, куда, зачем проезжал пролетарский трибун – чем не тема для волонтёров?

 

Болгарин Станчев,

Дзержинский
и Есенин

1925 год. Невероятно, но советский дипломат, болгарин Христиан Раковский (Станчев), которого назначили послом во Франции, боролся из Себежа за Сергея Есенина:

 «Дорогой Феликс Эдмундович! Прошу Вас оказать нам содействие.., чтобы спасти жизнь известного поэта Есенина – несомненно, самого талантливого в нашем Союзе. Он находится в очень развитой стадии туберкулёза (захвачены и оба лёгкие, температура по вечерам и пр.). Найти, куда его послать на лечение, нетрудно. Ему уже предоставлено было место в Надеждинском санаториуме.., но несчастье в том, что он, вследствие своего хулиганского характера и пьянства, не поддаётся никакому врачебному воздействию. Мы решили, что единственное ещё остаётся средство заставить лечиться – это Вы.

 Пригласите его к себе, проберите хорошенько и отправьте вместе с ним в санаториум товарища из ГПУ, который не давал бы ему пьянствовать. Жаль парня, жаль его таланта, молодости. Он много ещё мог дать не только благодаря своим необыкновенным дарованиям, но и потому, что, будучи сам крестьянином, хорошо знает крестьянскую среду… Решился написать, но удалось это сделать только с дороги – из Себежа».

Увы, крик о помощи и резолюция «железного» Феликса не помогли. Два месяца спустя Есенин погибнет в гостинице «Англетер», а через 16 лет болгарин Христиан будет расстрелян чекистами в лесу.

Ё-частушки
«у згороды»

1926 год. А вот учитель Иван Фридрих оставил нам хлёсткие частушки с себежским говорком. Собраны они по обе стороны границы. Иван родился в родном для меня Сенозерье, где его отец Дмитрий служил в Петро-Павловском храме: «Революция – дворянам, // А крестьянам – дай земли. // Комиссары всю Россию // По карманам разнесли». «Сидит Ленин на згороды, // Ничего не говорить. // Обдирая свои яйцы, // Галифе будя кроить».

Судьба пыталовского собирателя частушек трагична и достойна фильма. В 2015 году исследователь Вадим Кривошеев нашёл в Риге могилу забытого нами Ивана Фридриха, в Латвии живёт его родня.

1929 год. Генерал-майор генштаба Георгий Гончаренко (литпсевдоним Юрий Галич, поэт, автор песни «Поручик Галицын») находился на той стороне реки Синей и также увековечил себежскую землю: «Взор жадно прикован к заповедной черте. Тщетно силится глаз пронизать зелёную чащу, чтобы взглянуть, хотя бы мельком, что творится в фантастическом царстве, в заколдованном государстве».

 …И Михаил Шолохов
бывал у нас!

1940 год. Со слов редактора «Себежской правды» Михаила Розенцвайга, к ним в Себеж и погранотряд приезжал Михаил Шолохов, чтобы познакомиться с условиями службы первого набора казаков из станицы Вёшенской (вот бы и сейчас сделать такой набор, – О.К.). Могу предположить, что Шолохов посетил Морозовку-Томсино, где была комендатура, и молодых казаков-погранцов из Вёшенской.

Следом, 23 августа, писатель встретился в Москве с Иосифом Сталиным: «1. т. Шолохов вход 22-40 мин. выход 24-00 мин.». И полуторачасовой разговор явно шёл не только о «Поднятой целине», но о Себеже и границе.

Согласитесь, и Шолохов с Корсаком, и Мюнхгаузен с Фридрихом, и Маяковский с Галичем – наши, себежские, и явно достойны большего!

Олег Константинов,

Псков – Себеж – Синозерье

От автора: 10 ноября 2022 года «КрЪ» отметил своё 20-летие, эти зарисовки о Мюнхгаузене и литературных героях Себежского края – подарок в общую копилку моей малой родины.

За бортом материала, увы, остались: Державин, Фонвизин, Гумилёв, лечащий врач Ленина Обух, пейзажист Пётр Верещагин, герой русско-турецкой войны, генерал Муфель из Гришманов, увековеченный Пушкиным в «Истории Пугачёва», дипкурьер Нетте и многие-многие  другие… 

В число забытых на Псковщине литературных звёзд не могу не включить командора Резанова из «Юноны и Авось». Правда это уже упрёк не себежанам, а всем псковичам (в Красноярске у него 6-метровый монумент, а нам, видно, слабо).