«Я хочу, чтобы дочь исчезла из моей жизни»

«У меня на душе огромный камень, который давит. Хочется выговориться и покаяться. Так вышло, что ненавижу своего ребенка.

Пока она была грудничком, я о ней заботилась и мне казалось, что искренне ее люблю. Ведь как иначе – я же мать. Радовали ее первые успехи, переживала за нее. А потом случилось непоправимое. Постепенно стали закрадываться сомнения, которые разъедали душу. И чем старше становилась дочь, тем меньше было любви и больше ненависти. По инерции я все еще заботилась о ней.

Однажды, когда дочери было три года, нас с ней чуть не сбила машина. И я вдруг подумала: как спокойно и счастливо я бы жила, если бы не успела убрать коляску с пути приближающегося грузовика.

Помнится, входишь к ней, маленькой, в спальню, должна бы уже проснуться, и прислушиваешься: а вдруг не дышит? Ведь бывает синдром внезапной детской смерти. Прислушиваешься не со страхом, а с надеждой.

Моя дочь ничем не отличается от сверстников: симпатичная, хорошо учится, общается с друзьями, помогает по дому, не хамит.

Любовь дочери ко мне, к своей матери, и есть самое страшное: ведь я ее ненавижу и ничего не могу с собой поделать. Дочкой я ее не называю – только по имени.

Мне не просто неприятны ее прикосновения – я не люблю, как она одевается, как и что она говорит, как двигается, как смеется. Меня все в ней раздражает. Я хочу, чтобы дочь исчезла из моей жизни.

Этого я ей не говорю, но ведь косвенно мое к ней отношение понятно, и ребенок прекрасно его ощущает. Притворяться не получается, да я и не стремлюсь к этому. Я отбываю обязанность выращивания ребенка, как тюремный срок. Я ее кормлю, стираю вещи, слежу за здоровьем. И мечтаю вытолкнуть ее в самостоятельную жизнь, подальше от меня. Но понимаю, что мое время тоже уходит, а я останусь старухой, одинокой и никому не нужной.

Я ее не люблю и не хочу любить. Все, что хочу, — чтобы ее не было. Я живу в аду, и у меня нет сил из него выбраться. Я не виновата в том, что не люблю своего ребенка».

Марина, Оренбург