Друзья говорили: «Брось его, ведь после лечения будет ни на что не годный»
Но увидела его и обомлела: сердце заколотилось как бешеное, ноги вдруг стали ватными и сказать ничего не могу. А он идет ко мне и приглашает танцевать. Что делать?! Каким-то неимоверным усилием воли заставила себя успокоиться. А когда он взял меня за руку, то почувствовала такую неимоверную легкость, что все волнение сразу улетучилось. С того вечера мы стали неразлучны, а через полгода, в июле 2008 года, благополучно сдав летнюю сессию, поженились. На скромной, но веселой свадьбе были не только пожелания счастливой и долгой жизни, но и, как водится, «деток побольше». И хотя мы на тот момент о прибавлении семейства не задумывались, радостно улыбались: обязательно, мальчика и девочку, вот только институт окончим. Но радужным планам не суждено было сбыться.
Все случилось как-то внезапно, как гром среди ясного неба. Мы только-только закончили учиться и начали работать. Я устроилась в школьную библиотеку, а Рома - юристом в одну из орловских фирм. Задумывались и о ребенка. Как вдруг Ромка заболел. Сперва всем показалось, что ничего страшного: ну простудился, поднялась температура... Но после выздоровления у него, некогда полного сил и энергии, вдруг появилась беспричинная усталость, вялость: вечерами после работы он чувствовал себя настолько измотанным, что еле-еле мог проглотить несколько ложек ужина. А утром с трудом заставлял себя подняться с кровати: ночной сон не освежал и не придавал сил. Он стал жаловаться на частые головокружения, расстройство пищеварения, повышенную потливость. Тревогу забили, когда почти каждое утро у Ромы начались носовые кровотечения, которые долго не останавливались. И почти сразу он, всегда такой румяный, стал каким-то бледным, а кожа на лице даже пожелтела и как будто высохла. К тому же я начала замечать у мужа на ногах и руках синяки, хотя он нигде не ударялся и не падал.
Ему поставили диагноз: рак крови в первой стадии. Он проходил химиотерапию, а врачи говорили, что о ребенке нам думать не стоит. Врачи посоветовал либо заморозить сперму мужа, либо дожидаться периода длительной ремиссии, чтобы зачать ребенка. Но опять же, без всяких гарантий.
Помню, мама спросила осторожно: может быть, разведешься? Но я так на нее посмотрела, что она сразу все поняла. А то вдруг появились «доброжелатели». Начали капать мне на мозги: «Брось его, ведь после лечения будет ни на что не годный». Но я таких «друзей» сразу отправила подальше по известному адресу. Но самым сложным было каждый день улыбаться мужу. Улыбаться через не хочу и не могу. Улыбаться, когда мужа беспрерывно тошнит после «химии», улыбаться, когда он не может самостоятельно дойти до туалета, улыбаться, когда даже ложка детского питания съедается с трудом, а больше ничего его организм, измученный лекарствами, не принимает.
Сейчас мы живем, что называется, одним днем. Благодаря тому, что болезнь Романа обнаружили в начальной стадии, периоды ремиссии после химиотерапии начинают увеличиваться. Многие знакомые не знают о нашей проблеме. А мы не хотим, чтобы нас жалели, ведь жизнь не остановилась, не замкнулась на одной только болезни. Мы любим друг друга и радуемся каждому дню, проведенному вместе» Алина, Орел
