«На трассу больше не вернусь!»

Она и сама понимала, что повезло. Пятью днями ранее, когда в каком-то исступлении отбивалась от лезвия, взметавшегося над её телом, где-то в глубине души уже была готова к тому, что всё, конец: прощай, молодость, прощай, жизнь, прощай, трёхлетний Серёга. И даже удивилась, когда вдруг, так же внезапно, как начались, удары прекратились. А перед ней, на переднем сидении автомобиля, застыл сникший, словно опустошённый мучитель. Он склонил голову, выронил нож. Молчал. А Людка уже лихорадочно хватала свои вещи и пыталась в темноте нащупать ручку двери.

А потом, когда та открылась, и она бежала прочь от зловещей машины, в ушах всё звучала его последняя фраза. Он тоже сказал это слово: «повезло». Только немножко в другом контексте, чем тот молоденький врач:

– Повезло тебе, стерва!

* * *

Людмила хорошо помнила, как для неё всё начиналось, как впервые, уже после рождения сына, она вышла… Нет, тогда ещё не говорили «на трассу». Да и, собственно, не на трассу она вышла.

Несколько дней перед тем присматривалась, как идёт «дело» в «точке», известной всем таксистам Новгорода. Люда хорошо запомнила трёх девчонок, которые стояли в кружке, потягивая газировку, а потом «рассредоточивались»: двое отходили в сторону, а третья отправлялась на дорогу.

Когда машина останавливалась, одна из троицы запрыгивала на переднее сиденье, и – «по газам». А на «точку» уже спешила следующая девушка. И так – по кругу. Люда наблюдала, как возвращаются подруги, весёленькие, похохатывающие. Довольные!

Из всего этого сделала вывод: работа непыльная, денежная, да и безопасная вроде бы.

Появившись в один из дней неподалёку от «точки» в вызывающе короткой юбке («по самое-самое»), Людка, не без этого, слегка «мандражировала». Не знала, как её воспримут потенциальные коллеги. Допускала, что кто-то учинит «разборку». О конкуренции среди проституток она слышала. Надеялась на то, что её не «заметят», ведь стояла она не самой «точке», а метрах в двухстах от неё.

Заметили. Ещё до того, как Людка успела подцепить первого клиента. Ту девчонку, как выяснится чуть позже, – Маринку, она уже видела. Там, на «точке». А сейчас она появилась неожиданно, настолько, что Люда даже не успела подготовить какую-то «отмазку», мол, «чего-чего, такси жду!». Оробела. И мелькнула мысль: «Неужели бить будут?».

А Маринка, уперев руки в боки, стояла и ухмылялась. Но первое, что услышала Людка, было для неё совсем неожиданным:

– Ну, так что? Дружить будем?

У Людки гора с плеч свалилась. Работать в команде было всё-таки спокойнее. А её, похоже, готовы были принять.

Люда стала своей среди «сестриц», как они сами себя называли. И теперь каждый день из родных Деревяниц ездила на «точку». Заработок, конечно, был не такой, чтобы позволить себе истинно шикарную жизнь, но и не такой, как у нянечек в детском садике.

* * *

Отца у Людки никогда не было. А матери, собственно, никакого дела до того, как проводит время её дочь. Сколько помнила девушка, мамаша никогда не работала «на постоянке», но регулярно «отдыхала» в обществе полузнакомых мужиков. Поначалу имелась у Людки одна проблема: сын Серёга. Но и она была решена садиковской «пятидневкой».

Не сказать, что работа Людке уж очень нравилась. Но деньги она любила. А расплачивались клиенты, как правило, честно. Большинство были людьми тихими и скромными, затюканными домашними проблемами и очень… стеснительными. К таким Людка относилась по-хорошему и старалась обслужить их на совесть, рассчитывая, что через недельку приедут снова и возжелают именно её – Людку. Очень не любила она только машины, из которых доносилось «бум-бум-бум» низких частот. За рулём, понятно, малолетка. Да и в салоне нередко такой же экземпляр. «Пацаны» обычно подолгу парили мозги, уговаривая и Людку, и её подруг не на «автосекс», а на всю ночь и где-нибудь «на флэту». Людка как могла отбрыкивалась от таких предложений.

Была и команда сутенёров, тоже молодых и наглых. С одной стороны, девчонкам те мальчики были не особенно приятны. С другой – так уж принято.

С течением времени Людке надоело всё это чертовски. Да и делиться с «крышей» не хотелось. К тому времени она уже знала о том, что точно такая же работа есть и в других точках, например, на трассе Москва – Санкт-Петербург. «Трассовые» девчонки, с которыми уже успела познакомиться, рассказывали, что заработки там ничуть не хуже, чем у «городских». Самим, понятно, платить тоже приходится, но не сопливым пацанам, а хозяевам стоянки или кемпинга. Люди они серьёзные, взрослые, «доставать», как малолетки, не будут – это точно.

Только добираться было не очень удобно: за город всё-таки. Взвесив все «за» и «против», Людка всё же поменяла место дислокации. И осталась в общем-то довольна. Водители фур были и добрее, и щедрее.

Именно с дальнобойщиками она и коротала теперь свои ночи. У придорожного кафе нередко останавливались и легковушки. Но к ним теперь подходила редко, лишь тогда, когда была уверена, что машина остановилась не просто так, а именно ради неё.

* * *

Тот «Рено» она, кажется, видела и раньше. Приметная серебристая машина, правда, не первой свежести. Особым чутьём уловила: к ней… И, ничего ещё не опасаясь, села на переднее сиденье. Мужчина за рулём – худощавый, лысоватый, неразговорчивый – поначалу показался вполне заурядным клиентом.

Отъехав от «точки» на километр, он велел ей пересесть на заднее сиденье и раздеться самостоятельно. Людка была послушной девочкой, ещё не привыкшей ни к каким подвохам. Раздеваясь, она улыбалась и кокетничала. Исподтишка наблюдала за лицом водителя, отражавшемся в зеркале заднего вида. Спустя минуту-другую она начала беспокоиться: то ли клиент устал уж слишком сильно, то ли… И в этот момент, не осознавая даже до конца, что же произошло, не уловив замах руки, она почувствовала в плече острие ножа. Заорала. Кажется, назвала его козлом. И встретилась с глазами – глазами сумасшедшего. Всё это время ей казалось, что он улыбается. А мужик всё поднимал свой нож, по виду – перочинный, и бил её куда ни попадя. Людка брыкалась, лягалась, уворачивалась. Но уже понимала, что один ударов станет последним. Она очень хотела жить! «Отпусти! – кричала. – Прости!». А он был словно зомби, запрограммированный на кровь.

Людка так и не поняла, как и почему всё закончилось. Ни с того ни с сего он вдруг… сник. Совсем как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Дурацкое сравнение, но именно оно пришло в Людкину голову.

Она распахнула дверь и голая выскочила на улицу. Он мог её догнать. Но почему-то не стал этого делать. Почему? Для девушки это осталось загадкой.

Раны перевязали «трассовые» подруги. Были в полном «ауте». Собрались и вместе с Людкой сразу же слиняли с точки – на попутке. Вернувшись домой живой, девушка очень долго колебалась: идти ли в полицию. И всё-таки пошла…

Лишь благодаря этому был задержан Владимир М., человек, на совести которого, как установило следствие, ещё три аналогичных преступления: всякий раз «плечевые» были изрезаны, но остались живы.

* * *

Уже потом, когда шок прошёл, а раны зажили, Людка много думала о том, правильно ли она сделала, обратившись в полицию. Ведь не до смерти же, а фактор риска, известно, присутствует в её профессии.

Единожды лишь она встретилась с тем мужчиной: у следователя, на опознании. Людка узнала его без всякого труда: статисты смотрели ей прямо в глаза, а этот ни разу их не поднял. Маленький, скукоженный… Мерзкий!

Своим не особенно изощрённым умом всё пыталась понять: за что он её – так? Точно, ни разу его раньше не обслуживала. Может, обидела чем? Да не было такого. Не в ней, видимо, дело. В нём?.. Неужели и правда маньяк? Из тех, о которых кино снимают? Людка пыталась разузнать детали и у следователя, но тот ни к какой откровенности склонен не был.

Всё это время она была «не у дел». Во-первых, раны ещё толком не зажили: перевязки, поликлиника. А во-вторых… Во-вторых, девушка чувствовала, что в сознании что-то перевернулось, тумблер какой-то щёлкнул. Она понимала, что, с одной стороны, её всё так же тянет на трассу, привычка – штука серьёзная. Но понимала и другое: туда она больше не пойдёт. Ни ногой. Никогда!

А вот денег на жизнь, конечно же, не хватало. Уже забывшая, что такое мирская работа, Людка попыталась «тыркнуться» в один магазин («Продавец не нужен?»), в другой, в детский садик даже заходила («Я бы нянечкой пошла!»). Увы, нигде её не ждали. Добрая половина Деревяниц уже знала предысторию. А с такой репутацией лишь обратно: на панель.

Она уже была готова уехать куда угодно. Как ни банально это звучит, но начать жизнь сначала. До поры до времени, однако, даже думать об этом ей запрещал следователь. Как это так – уехать? Ведь она – основной свидетель. Даже потерпевшая. А суда ещё не было. Вот после – пожалуйста, хоть в Эмираты, там, говорят, русских девушек очень даже любят.

Людка рисовала себе картины, воображала… Полный зал народа, этот придурок в клетке, судья в мантии, прокурор. «Встать, суд идёт!». И десятки глаз, устремлённых на неё – проститутку. Конечно, суд должен быть, нельзя такого оставлять на свободе. И всё-таки, стоит представить, и становится неуютно-неуютно. Совсем как в детстве: стоишь на уроке перед доской, а в голове – ничегошеньки! Мальчишки смеются, кто-то шипит: «Ну и дура!». Учительница вздыхает и выводит в журнале жирную «двойку». Опять Людка людей насмешила!

* * *

Спустя два месяца она получила очередную повестку к следователю. Значит, снова допрашивать будет? Ворошить?

Она постучалась в кабинет. Следователь поднял глаза от бумаг, узнал её и впервые улыбнулся. А потом начал вдруг извиняться:

– Людмила, уж простите, что снова вас… Необходимость возникла, понимаете?

На самом деле, Людка ничего не понимала. Уловив это, следователь продолжил:

– Так всё, Людмила, можете ехать. Хоть в Эмираты! Не будет суда.

Не будет? Людка бухнулась на стул. Так что же, отмазался?

– Умер он, Людмила, – сказал следователь. – Самоубийство.

К этому Людка была решительно не готова. И хоть не очень уместна в этой ситуации была улыбка, не смогла сдержать эмоций и просияла.

Позднее, кстати, ей удалось найти ответ и на главный вопрос: почему её – так? Выяснилось, что несколько лет назад, ещё в 2015 году, этот человек уже был судим за изнасилование. Даже не за изнасилование, а за его попытку. Тогда, если верить разговорам, и покушения-то никакого не было, так, неуклюжее приставание. Но «потерпевшая» оказалась стервой редкой. Не дождавшись «вознаграждения за молчание», «сдала» молодого ещё парня. Он отсидел срок, освободился, заработал на подержанный «Рено». И затаил патологическую ненависть к женщинам определённого типа.

* * *

Что же до Эмиратов, то туда Людмила не добралась. Но всё-таки уехала из Новгорода.

Знающие её люди говорят, что в Смоленск, к родному дяде. Он давно звал.

И не в гости, а, по возможности, навсегда. Отправилась туда с Серёгой – с сыном. Похоже, мать наконец поняла, что у неё есть ребёнок, которому она за время вольной жизни много не додала.

Подруги говорят, что оттуда, из Смоленска, она присылала и фотографии, на которых Людмила – совсем другая, даже цвет волос сменила, в брюнетку превратилась. И рядом с ней – сынишка: счастливый, улыбающийся. И руки к маме тянет.

Работает обычной продавщицей – в сетевом магазине. На жизнь не жалуется. Наоборот… Хотела же начать новую жизнь и сделала это. Только шрамы напоминают о былом.

Алексей КОРЯКОВ,
Великий Новгород