«Предупредили под страхом трибунала, что беременеть на фронте нельзя...»

ОТ РЕДАКЦИИ: в «Меридиан» принес письмо о судьбах фронтовиков наш читатель Александр КОЗЛОВ. Удивительной, трогательной историей, от которой невольно наворачиваются слезы на глазах, с ним поделился его отец. «Эту историю мне рассказал мой отец — участник Великой Отечественной войны Козлов Константин Васильевич, который не дожил до 70-летия Победы чуть больше года. Он умер в феврале 2014 года в возрасте почти 89 лет. А я, насколько помню, расскажу ее вам.У Василисы — простой деревенской девушки из Горьковской области не было и тени сомнения после окончания медицинского училища в сентябре 1942 года, что делать дальше — только добровольцем на фронт, хотя была возможность остаться и работать в военном госпитале в г.Горьком (сейчас это Нижний Новгород). Она уже писала заявление сразу после того, как погиб ее отец под городом Ржевом, в том самом Ржевском котле, в котором, кстати, пропал без вести мой дед Козлов Василий Леонтьевич, как и многие другие наши земляки из деревень Кетовского и Белозерского районов — Кремлевки (сейчас ее уже нет), Падеринки, Грачево, Колташево, Лихачей, Крутихи и многих других.После медучилища с ней ушли на фронт еще 10 ее подруг и однокурсниц. Сборы были недолгими. И вот уже паровоз, дымя, пыхтя и надрываясь протяжными гудками, мчит их в темную ночь навстречу войне. При подъезде к станции, где она должна была выходить, поезд останавливался всего на пять минут, и она, торопясь и практически не глядя перед собой, столкнулась в тамбуре с каким-то военным, и ее вещьмешок вылетел из рук.- Вот черт бородатый, - ругнулась она и добавила: - забодай тебя комар! - любимое выражение из какого-то довоенного фильма. И это было самое страшное ругательство, которое она знала до войны. А на войне она потом услышит такое, которые и в страшном сне не приснятся. Но это война... Там все не так, как в мирной жизни. Она присела и стала собирать вещи, которые вылетели из вещьмешка.- И вовсе я не бородатый и не черт, - ответил кто-то сверху.Она, все еще сидя, сверкнула вверх и обожгла как молнией своими черными, чуть раскосыми монгольскими глазами (за всю историю много по Руси всяких ханов шастало) и утонула в больших голубых глазах покрытого еще первым пушком доброго улыбающегося лица, но с погонами уже капитана.- Ну хоть не бородатый, а все равно черт.- Рядовая Чащина! - послышался сзади голос начальника. - Отставить разговоры. Как вы разговариваете со страшим по званию, вас что, не учили в училище субординации?Но было уже поздно. Настоящая любовь не соблюдает субординации, ей наплевать, война это или не война, она просто вспыхивает и все.Как оказалось, Василиса была направлена в расположение части именно этого капитана Сергей Журавлева. А его военная биография тоже была простой. В 17 лет забрали в военное училище, полгода учебы, изнурительных маршей — и ты младший лейтенант. Еще полгода на фронте и уже капитан — это значит повезло. Потому что младший лейтенант — это командир взвода, который по статистике на передовой должен был воевать не больше трех недель до первого ранения или того хуже, лейтенанту - командиру роты отводилось побольше — два месяца и так далее. А статистика — она вещь упрямая, она все знает, кому примерно, сколько отпущено жизни на войне в соответствии со званием. Дошел до капитана — командир батальона — значит уже немного повезло.Комиссаром батальона был Александр Шевченко, родиной с Украины, с Донбасса. Они вместе с комбатом заканчивали военное училище и вместе воевали, а курсантская дружба — это дружба, крепче которой не бывает, да еще на войне. В общем, друзья не разлей вода. У комбата мама была белорусска и он по привычке картофель называл бульбой. А бойцы за глаза комбата и замполита шутливо называли бульбаш и картопелька (по украински картофель). Бывало, в перерывах между боями обращался к старшине: «Товарищ старшина, а не испечь ли нам картопельки?» На что старшина отвечал: «Картопельки не будет, сегодня командиром уже заказана бульбашечка».Любовь между Сергеем и Василисой хоть и вспыхнула, а любить-то было некогда. Шли непрерывные бои, и Василиса вместе с другими медсестрами выносили из боя раненых, перевязывали, отправляли в эвакогоспиталь. Не до любви было, да их и предупредили под страхом трибунала, что беременеть на фронте нельзя.Василиса никак не могла привыкнуть к артобстрелу, особенно из минометов, когда эта проклятая мина шелестит, а иногда и свистит и не знаешь, упадет ли она где-то рядом или чуть дальше. В таких случаях хотелось вжаться в землю и даже зарыться в нее, но нет — надо выносить раненых с поля боя. Был случай, когда молодой боец струсил. Видимо, не только она одна боялась шелеста снарядов и мин, их взрывов, и этот боец вжался в землю, не видя и не слыша ничего, бросив пулемет. Тогда в сердцах Василиса сказала Сергею: «Гад он и трус. Шмальнуть бы в него длинной очередью! Если бы он стрелял из пулемета, наших бы погибло меньше». На что Сергей ответил: «Шмальнуть проще всего, а я вижу, что хороший он парень — просто минутная слабость в первом бою, пройдет». Но взбучку тот солдат от комбата получил хорошую. Сергей оказался прав, солдат воевал храбро и погиб уже после окончания войны в Праге, и она на всю жизнь запомнила: «Шмальнуть проще всего, а когда шмальнешь, после этого уже ничего не исправишь».А в одном бою ее спас комиссар Саша Шевченко. Затащив очередного раненого в окоп, Василиса стала делать ему перевязку головы и просто всем телом, всей кожей почувствовала какую-то опасность. Взглянув вверх, увидела, как немец нацелился на нее огнеметом. Огнеметы немцы применяли, когда надо было уничтожить наших в окопе, пускали вдоль окопа горящую жидкость, и бойцы получали страшные ожоги или сгорали заживо. Вся жизнь за доли секунды промелькнула перед ее глазами, но в последний момент пламя от огнемета взметнулось вверх. Это комиссар срезал фашиста очередью.В перерывах между боями как-то они сидели утром обнявшись со своим комбатом Сережей, которого она называла наедине Серый или Серенький, а еще Серенький Журавлик, а он Василек ты мой степной. Было ранее летнее утро — тепло, от земли поднимался густой туман. И вдруг закуковала кукушка. Она как в детстве сказала: «Кукушка-кукушка, а сколько мне лет жить?» Кукушка прокуковала 45 раз. Она возмутилась: «А почему так мало? Мне сейчас 18, осталось всего 27». На что Сергей ответил: «Это война, а война скажет свое последнее слово».- Ну не будем же мы воевать еще 27 лет? Мы уже и так гоним немцев. Загадай и ты тоже кукушке.Сергей промолчал, а кукушка больше и не куковала.Любовь она и есть любовь и результат известен. Осенью 1943 года она забеременела, была легко ранена и чтобы избежать неприятностей, по ранению была отправлена в госпиталь на лечение в Правдинск. В этом госпитале в это же время после тяжелого ранения проходил лечение и мой отец.Когда мне об этом рассказывал отец, я не вникал в подробности, где находится этот Правдинск — мне кажется, он говорил это или в Горьковской области, или в Московской. А сейчас об этом и о многом другом, о чем хотелось бы спросить у ушедших из жизни родителей, не спросишь. Мне кажется, что многие из нас, у кого родителей уже нет в живых, недостаточно уделяли им внимания в последние годы их жизни. С нашей текучкой дел и занятостью иногда отмахиваемся от их, как нам кажется, несущественных просьб. Люди! Пока ваши родители еще живы, будьте к ним внимательны, берегите их. Родители у вас одни и других не будет. Извиняюсь за небольшое отступление...Там же, в госпитале, она родила девочку, уехала с ребенком к маме в свою Горьковскую область. Ее назвали как и хотел Серей — тоже Василисой.А тыл тоже напрягался изо всех сил для скорой Победы. Не хватало даже хлеба. Ели лебеду, подсолнечный жмых, который предназначался на корм лошадям, и он в то время казался вкусным.Весной собирали скудные остатки мерзлой картошки на полях. Осенью это категорически запрещалось. Не зря говорили, что могли засудить за 10 собранных и утаенных колосков. Весной же ребятишки лазили в гнезда сорок, ворон, голубей, доставали яйца и варили. И они казались вкусными — желток как куриный, а белок с синеватым оттенком. Подбивали из рогаток голубей, грачей, варили и ели. В общем, тыл тоже хлебнул лиха.Но и в тылу жизнь не останавливалась. С войны в деревню, где жила мама Василисы, возвращались раненые фронтовики, кто без руки, кто без ноги, некоторые без обеих ног, но еще молодые, крепкие ребята. Природа все равно свое возьмет, с природой не поспоришь. В деревнях начали появляться новые семьи, детишки. Но все равно мужиков на всех не хватало, поэтому после войны в деревнях было так много сводных братьев и сестер. Но работать заставляли всех, и беременных, и не беременных.Мама рассказала историю о том, как женщина родила утром прямо в поле, перевязали и обрезали пуповину, а в полдень пришел бригадир и сказал: «Ну что разлеглась? Вставай, фронту нужен хлеб». Был он один из тех немногих гадов, про которых говорят, что в семье не без урода, да еще и умел прикрываться высокими словами. В детстве переболел полиомиелитом, стал хромым и горбатым, поэтому на войну не попал. А женщина, которая родила в поле, была одинокой, лет около 30. До войны не успела выйти замуж, но и после войны в таком возрасте в то время уже и не выйти. Да, плохо быть одному, без поддержки друзей и родных, а одинокой женщине тем более, любой так и норовит обидеть, знают, что некому защитить. А простой народ как мог помогал друг другу, поэтому и выжили. А этот бригадир много же выпил кровушки из бедных женщин за 4 года войны. Правда, когда после Победы домой стали возвращаться не раненые, а здоровые фронтовики, он сразу же уехал в другую область.Побыв у матери три месяца, Василиса вновь засобиралась на фронт к своему Сереже, к своему Серенькому. Дочь оставила у матери.Ей необъяснимо везло. На станцию ее довезла попутная машина, сразу же подошел поезд, она летела к своему любимому как на крыльях. С поезда ее опять подвезла попутка и прямо до расположения части. И только когда стали подъезжать к части, вдруг внутри опахнуло ледяным холодом, забилось сердце и подкосились ноги.Она успела. Возле штабной землянки грохнул уже третий залп, когда она на ватных ногах подошла к гробу Сергея. Не стало Бульбаша, не стало ее Серенького, ее Журавлика!А война шла своим чередом. Врага беспощадно гнали обратно в свое логово, не считаясь со своими потерями.Василиса уже не боялась ничего, ни свиста пуль, ни шелеста мин снарядов и их взрывов. Она спасала раненых.Как говорят, чего боишься, то и случается. Ранило ее взрывом мины, которых когда-то она страшно боялась. Вдруг что-то резко ударило ее по лицу и по ноге. В первую секунду, когда еще не было боли, она обрадовалась: «Просто ударило взрывной волной...» Хотя со слов раненых уже давно знала, что в первую секунду ранение боли не чувствуешь — просто удар. И лишь через 2-3 секунды, когда появилась резкая боль в лице и в ноге, по лицу побежала кровь, а нога в сапоге стала разбухать, поняла — она ранена и ранена серьезно.Потом опять госпиталь, но уже на целый год, и опять в деревню к маме.Осколком ей изуродовало лицо и она стала хромать. Работать она первое время не могла — жили на ее пенсию по инвалидности, первое время платили нормально, потом переосвидетельствование — и стали платить меньше. Матери с колхоза на трудодни выдавали продукты. Но больше всего захлестывала обида от несправедливости. В основном люди к ней относились хорошо, тем более видели, как изуродовала ее война. Но были и такие, которые шипели вслед: «Офицерская подстилка, нет — не офицерская, а солдатская — была бы офицерская, жила бы в городе». Не плакала на войне, а здесь иногда не выдерживала — такая была обида. Подходила дочь Василиса и спрашивала: «Мамочка, почему ты плачешь? Не плачь, мы с бабушкой пирожков из лебеды с клубникой испекли — поешь, не плачь». После этих слов слезы просто лились рекой. Иногда даже сны снились, что идут на нее эти деревенские бабы в немецкой форме, а она стреляет в них из автомата. А про себя она говорила: «Прости их, Господи». А Бог сам решит, простить их или наказать. Как известно, зло возвращается к тому, кто его сделал.И только после того, как одна из ее самых злых недоброжелательниц оступилась и попала под тракторную сенокосилку и ее изуродовало примерно так же, все успокоились.Приходили письма с фронта от Шевченко Саши с приветом от всех однополчан. А потом старшина сообщил, что в одном из боев не то погиб, не то пропал без вести комиссар Саша Шевченко. Уже полгода как нет Бульбаша, не стало и Картопельки. В 1946 году умерла мама — сердце не выдержало тяжелой работы. Жизнь в это время казалась ей вообще невыносимой. Но тянулись к Василисе люди, любили ее за добрый нрав, справедливость, многим она помогала как медицинский работник. А уж фронтовики, вернувшиеся с фронта, понимали ее с полуслова.Жизнь стала потихоньку налаживаться, подрастала дочурка умница — белокурая и голубоглазая красавица.В 1947 году у них в деревне появился военный — майор. Это был комиссар Шевченко Александр. Оказывается, в боях он получил ранение и просто потерялся в многочисленных госпиталях. Он предложил Василисе уехать с ним к нему на Родину на Украину в Донбасс. Она ему ответила: «Зачем я тебе, хромая, с разбитым лицом? Посмотри, сколько молодых здоровых девок и больше половины без мужиков. Мужики-то сейчас нарасхват». На что он ей ответил: «А я ведь полюбил тебя еще там, на фронте, и сейчас люблю и других мне не надо. Не показывал своих чувств, потому что у вас с Сергеем чувства были сильные и он мой друг. Что сделаешь, жизнь есть жизнь, и не знаешь, куда она может повернуть. Видимо, тебе и мне досталась такая судьба, и я буду рад, если ты будешь со мной до конца жизни».Она согласилась, они переехали к нему на Донбасс. Родили двух сыновей, первого в память Сергея назвали так же и оставили ему фамилию Журавлев. Ну а вторым стал Александр Шевченко. И как бы появились их двойники — Чащина Василиса, Журавлев Сергей и Шевченко Александр. Но уже их дети разыскали могилу Сергея, да что ее было разыскивать, они знали, где она находится, могли днем и ночью найти ее. С помощью поисковиков перевезли его останки к себе в село (родных Сергея не осталось, все погибли на войне). Жили дружно в любви и согласии.Однажды Василиса встала утром с хорошим настроением. Все дела до обеда у нее просто горели в руках, все давалось легко и просто, как в молодые годы. В подсознании мелькнула мысль, что ей также легко и просто было в те дни, когда она летела на последнюю встречу с любимым Сергеем. И вдруг у нее закружилась голова, стало плохо. Ее уложили в постель.Василиса никому никогда не рассказывала историю с кукушкой, но в этот день все-таки рассказала об этом Саше. Он ее обнял и сказал: «Не бери в голову, все будет хорошо». А она ответила: «Это Сергей вспомнил обо мне и зовет к себе. Я почему-то сильно устала и немного отдохну».Когда вечером ее хотели позвать к ужину, она уже лежала с умиротворенным лицом с чувством выполненного долга, как будто бы уснула, но уже навсегда. Кукушка оказалась права. Три дня назад ей исполнилось 45 лет. Саша умер на следующий день. Сказались тяжелые ранения и от переживаний не выдержало сердце.Война и кукушка поставили последнюю точку в этой истории любви. Но нет, не поставили, потому что остались их дети — их двойняшки.Очень жаль, что враги России и Украины сумели поссорить народ Украины и на Донбассе снова полыхает война. Любая война когда-нибудь заканчивается. Дай Бог, чтобы это случилось быстрее.Хоронили их в один день рядом с могилой Сергея. Сделали общее надгробие на троих с тремя красными звездами и надписью: «Здесь покоятся три любящих сердца, фронтовые друзья Журавлев Сергей, Чащина Василиса, Шевченко Александр. Вечная им память». На надгробии установили фронтовые фотографии в военной форме.Какие молодые красивые лица, просто притягивающие к себе необъяснимой силой. Такие люди просто непобедимы в своей нравственной чистоте, уверенности в настоящей дружбе и любви, любви к ближнему, любви к Родине. А какая сила и твердость духа в их глазах. Нет, это не сила — это силища.Постояв некоторое время у этой могилы у всех почему-то наворачиваются слезы. Это было поколение наших отцов, дедов, а для некоторых уже и прадедов, которые в трудные годины войны все встали на защиту нашей Родины, русские, белорусы, украинцы, татары, башкиры, грузины, армяне, евреи и многие другие — всех не перечесть. И ценой своей жизни защитили нашу Родину — тогда еще Советский Союз. Ценой неимоверных усилий фронту помогал и тыл, где трудились старики, женщины и дети. Очень многие уже ушли из жизни. Вечная им всем память».