Костромичка ждала возвращения дочери 20 лет

История костромички Екатериной НИКАШИНОЙ, присланная по электронной почте в газету «Хронометр» 26 февраля, не просто о любви. Это рассказ об отношениях самых близких людей на земле – матери и дочери. Но главное - это горестное повествование об упущенных возможностях, несказанных словах и нестерпимой боли в сердце, когда невидимая ниточка между близкими родственниками рвется, и обратной дороги к счастью нет. И так и не сказанными остаются последние, но такие важные слова: «Мамочка, прости»…   «Это история не обо мне. Может быть, у меня еще будет повод вам написать именно о своей любви, но сейчас душу раздирает другая тема. Я бы хотела рассказать о своей соседке Вере Борисовне и ее дочери Светлане.   С тетей Верой мы до недавнего времени жили на одной лестничной площадке в многоэтажном доме на улице Голубкова в Костроме. Мы переехали с семьей в этот дом, когда я только пошла в школу. Тетя Вера встретилась мне как-то на лестнице, спросила из какой квартиры. Я, понятное дело, «отчиталась» перед незнакомой тетей, чья дочка. Помню ее улыбающиеся глаза. Она тогда сказала, поглаживая меня по голове: «У меня тоже есть такая вот красавица. Она на год тебя постарше. Думаю, вы подружитесь». Впрочем, этого так и не случилось. Несмотря на то, что со Светой, дочерью тети Веры, мы жили на одной лестничной площадке, а семьи регулярно навещали друг друга по праздникам, девочка меня восприняла в штыки. Дома она вела себя прилично, делая вид, что читает со мной книгу или играет, а вот на улице устраивала мне бойкот. Ее подруги (хоть и были всего на один год старше!) обзывали меня, кричали мне при мальчишках всякие гадости. Для ребенка, а мне тогда было всего 8 лет, такое унижение было настоящей трагедией. В подростковом возрасте Света и вовсе стала делать вид, что меня не знает. Доходило до того, что при встрече на лестничной площадке она не здоровалась и не смотрела на меня, проходя мимо. Мне было уже все равно. Тогда я лишь жалела Веру Борисовну: из-за двери их квартиры частенько доносился крик. Причем, именно Света устраивала дома истерики. Как я позже поняла из разговора своих родителей, Света связалась с дурной компанией, частенько вытаскивала у матери из кошелька деньги. Учебу в школе она, в конце концов, бросила. Света состояла на учете. Честно говоря, я ее побаивалась. Не знала, что могло ей прийти в голову: вдруг бы понадобились деньги, и она решила бы напасть на меня в подъезде? Я боялась возвращаться поздно домой, так как рядом с ее квартирой вечно толпились парни. Точнее, это были молодые люди, намного старше и меня, и Светы. Я, прошмыгивая мимо, старалась не смотреть им в глаза. Просто было очень страшно. Потом настало затишье. Светлана вдруг куда-то исчезла. Это было в 1994 году. Вера Борисовна в это время сильно заболела, ей даже вызывали «скорую». Мой отец винил во всем Светлану: «Эта девица сведет мать в могилу. Мои знакомые видели дочку соседки в одном из ночных клубов Костромы. Стриптиз она танцует. Наша Светка вечером уходила из бара с каким-то пузатым мужиком». Слухи о «работе» Светланы донеслись и до Веры Борисовны. Только вот верить в них женщина отказывалась наотрез. Соседка была убеждена, что дочь живет с подругой в центральной части города и учится в институте, поэтому ей просто некогда мотаться на правый берег Волги на улицу Голубкова. Всем, кто пытался Вере Борисовне доказать обратное, женщина отвечала сквозь слезы: «Не могла она, поймите, не могла. Стриптиз?! Как можно?! Не Света это, перепутали ее». Несколько лет о девушке ничего не было слышно. В это время Вера Борисовна угасала на глазах. Нам, знакомым по подъезду, она рассказывала, что дочка пишет ей регулярно из Греции, где познакомилась с богачом и собирается за него замуж. Мы, все соседи, конечно, знали, что письмо от Светы было только одно, да и у счастливой заграничной истории есть подтекст. Дело в том, что в послании из-за границы было несколько фраз, которые сразу добавляли ясность и не оставляли сомнений – Света работает в одном из ресторанов, по-прежнему танцует стриптиз и оказывает определенного рода услуги мужчинам. По крайней мере, в то время девушек агитировали к такого рода деятельности сплошь и рядом. В начале 2007 года Светлана снова объявилась в нашем доме. На ней была шикарная норковая шуба, на руках поблескивали золотые кольца. С ней рядом находилась кудрявая девочка восточной внешности. При встрече со мной, как и прежде, Светлана не проронила ни слова. В тот день, когда вернулась дочь, помню, Вере Борисовне снова вызывали «скорую помощь». Причина в том, что Света приехала не просто так, а заявить свои права на двухкомнатную квартиру, в которой проживала мать… Свете срочно понадобились деньги. Ей было все равно, где будет обитать пожилая родительница. Как я знаю, тетя Вера была готова подписать документы на жилье в любой момент. Но она оказалась в больнице: возникли проблемы с сердцем. Светлана ее ни разу не навестила. Потом она снова уехала в Грецию или куда-то в другую страну, я точно не знаю. Но факт тот, что про эту девицу я не слышала несколько лет. Вера Борисовна, выйдя из больницы, хотела тут же идти к нотариусу на оформление документов по квартире. Но мы ее отговорили: «Дождитесь, когда Света снова приедет. Вместе все сделаете». Соседка так и не дождалась. Чуть ли не раз в неделю у нашего подъезда стояла «скорая». Можно было не сомневаться: врачи приехали к Вере Борисовне, у которой снова прихватило сердце. К тому же, у нее стало пошаливать давление. Короче, за несколько лет ожидания возвращения дочери и внучки (а как мы поняли, та темноволосая кроха была дочкой Светы) наша соседка совсем сдала. В начале декабря прошлого года Вера Борисовна умерла. Говорят, ее нашли мертвой около продуктового магазина. У нее остановилось сердце, и она упала замертво. Мы, соседи, хоронили эту несчастную. Каждый, буквально каждый человек из нашего подъезда, принес цветы: все очень любили эту тихую женщину, которая беззаветно любила свою дочь и не позволяла людям говорить про нее гадости. Я до сих пор уверена, что она не просто отрицала всякую мерзость о Свете – она была убеждена, что дочка чиста! С этой мыслью, что Света живет в Греции рядом с богатым мужем и дочкой, Вера Борисовна и ушла в мир иной. Кстати, Светланы не было на похоронах. Я и жительница еще одной квартиры на нашем этаже перерыли все блокноты в доме тети Веры, надеясь найти телефон или адрес Светы, чтобы сообщить ей о смерти мамы, но ничего не получилось. Я думаю, что у Веры Борисовны просто-напросто не было номера Светы: она просто появлялась в квартире матери, не говоря, где себя найти. Долгое время квартира тети Веры стояла пустая. На похоронах ее двоюродный брат, Владимир Борисович, передал мне деньги на оплату коммунальных платежей, оставил свои контактные данные. Со времени смерти соседки прошло уже два месяца. И тут в доме снова появилась Света… Как это было, словами не передать. Со мною Света за многие-многие годы не произнесла даже слова, а тут чуть ли не кинулась на шею с расспросами: «Где мама? Почему дома никого нет? Что случилось?». Я не могла найти слов, настолько больно было на нее смотреть. Было очевидно, что Светлана страдает. Пока я пребывала в замешательстве мой отец, вышедший тоже вслед за мной в коридор, не выдержал: «Умерла Вера Борисовна. Ты же давно хотела, чтобы квартира стала твоей. Вот и беги скорее, документы оформляй...». Конечно, несдержанность моего родителя можно понять: именно ему и моей маме Вера Борисовна часто рассказывала, что у нее творилось на душе, сколько боли ей доставляет отсутствие весточек от дочки. Но все равно мне было жалко Светлану. В этот момент она словно сжалась в своей шикарной шубе, стала такой беззащитной… Она забрала у нас ключи от квартиры Веры Борисовны и молча зашла внутрь. Потом всю ночь на площадке было слышно, как она рыдает. На следующий день вечером Света снова постучалась в нашу квартиру. Она сказала, что уезжает, оставаться в квартире матери она не может ни дня – воспоминания и раскаяние рвут ей сердце. Светлана расспрашивала, чем последнее время мать занималась, с кем общалась. А напоследок она поинтересовалась, как найти Владимира Борисовича, двоюродного брата матери. Мы так поняли, что она хотела договориться с ним насчет квартиры. Света ушла от нас уже за полночь. А утром, собираясь на работу, я увидела на двери квартиры Веры Борисовны тетрадный листок. На нем было выведено всего два слова: «Мамочка, прости». Этот листок еще долго висел на ручке. Я лично его сняла, чтобы сохранить. Пусть эта история и снимок будут назиданием для всех: вовремя просите прощения у своих родных людей и ни в коем случае не оставляйте их. Иначе «прости» будет говорить просто некому…».  Екатерина НИКАШИНА, г. Кострома