«ПОКА НЕ ПОБЕДИМ, Я ЗАМУЖ НЕ ПОЙДУ»
Девчонкой партизанка Анна защищала Москву от фашистов, прятала в подполе красных комиссаров и заменила мать осиротевшей племяннице.
ОТ АВТОРА: о ветеране Великой Отечественной войны Анне Сергеевне Калачёвой я узнала от заместителя руководителя следственного отдела по Ленинскому району города Кемерово Кристины Чистовой. Она позвала меня поучаствовать в поздравлении бывшей разведчицы с Великой Победой. Вооружившись белыми розами, тортом и конфетами, в компании следователей я приехала в гости к 90-летней партизанке из Кузбасса, которая в войну защищала Москву от фашистов.
Дверь нам открыла дочь разведчицы Елена. В коридоре же нас уже поджидала крохотная старушка с ясными добрыми глазами и такой тёплой улыбкой, что, несмотря на пасмурную погоду, в комнате сразу как-то стало светлее.
Словно стесняясь, Анна Сергеевна потянулась к старомодному пиджачку, увешенному орденами и медалями. Неловко набросив его на плечи, вновь улыбнулась.
– Да, тут награды у меня, да, боевые. Вот это орден Отечественной войны, а вот медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», – показывает самые значимые почетные знаки бывшая разведчица.
Сегодня 90-летняя Анна Сергеевна уже плохо слышит и не выходит на улицу, а в те далекие горькие годы 16-летняя Аня, Анютка, Аннушка, была девчонкой бравой.
Война застала её в родной деревне Плотки Духовщинского района недалеко от Смоленска в середине июля 1941 года. Еще не успев заневеститься, Аня стала свидетелем одного из самых ожесточенных сражений тех лет. По её воспоминаниям, фашисты придавали большое значение Смоленской битве. Враг стремился в Москву.
«Военные картины запомнились навек: как по дорогам пыльным ползли фашистские машины, взрывались бомбы и снаряды, и грохотало всё вокруг», – напишет спустя годы в книге своих воспоминаний Анна Сергеевна Калачёва.
Но в то время вместе с советскими танкистами, летчиками и солдатами остановить наступление врага на столицу помогали партизаны оккупированных сёл и деревень.
Семья Анны не осталась в стороне. Чем могли помогали подпольщикам: кормили, лечили, собирали информацию. Дело это было опасным. Мало кому можно было тогда доверять, предатели находились среди соседей и даже старинных друзей.
– Был сигнал у нас такой. Если птицы распущены и летают над голубятней, то значит, в селе немцы. Если нет – свободно, и можно партизанам смело заходить, – рассказывает Анна Сергеевна.
Еще тяжелее стало, когда в её родной деревне поселились фашисты. Семья Анны находилась на волоске от расстрела, когда в их доме заквартировались захватчики. Нет, вели они себя первое время спокойно: ели, пили, спали. Опасность была в том, что за несколько дней до их прихода семья Анны приютила раненого комиссара партизанского отряда. Несколько дней они прожили в страхе. По комнатам их домика по-хозяйски разгуливали враги, а наш офицер в это время прятался у них же под ногами, в подполе.
Понимая, что рано или поздно их раскроют, родным Анны удалось подать сигнал партизанам, чтобы те вывезли под покровом ночи своего товарища.
Недели шли, а фашисты из деревни Плотки всё не уходили. С каждым днем местным жителям становилось всё туже. Озлобленные партизанскими диверсиями враги всё тщательней допрашивали селян, вербовали полицаев, пытались выявить подпольщиков. Труднее стало и Анне.
– Я была молоденькой совсем. Всё больше стали немецкие солдаты меня обхаживать, внимание проявлять. Из-за этого мне приходилось прятаться. А однажды не успела. В машину уже сажали меня вражеские офицеры, но повезло, наши парни отбили.
(Фото: Анна Калачёва в молодости)
Освободившись от недвусмысленных притязаний, 16-летняя Аня ушла в партизанки. Девять месяцев она была разведчицей и связной, готовила еду подпольщикам, оказывала медицинскую помощь раненым и заболевшим бойцам.
Приходилось даже бывать в плену. Анна Сергеевна вспоминает, что как-то прошла на разведку в соседнюю деревеньку. Оделась по-крестьянски, совсем простенько. На свои 16-лет она не выглядела. Хрупка да мала ростом была разведчица Аннушка. Больше походила на девчонку, чем на девушку-подпольщицу. Это не раз ей помогало ходить в разведку и узнавать число фашистов в той или иной деревне, количество при них орудий и техники.
Но однажды образ юной селянки Анну подвёл. Вызвала она подозрение у одного из немецких солдат. Привел он её к своему офицеру. Но вечер был поздний, разбираться с девчонкой он не захотел. Распорядился запереть Аню на ночь в баню.
На дворе стояла поздняя осень, когда легко одетую девушку посадили под замок. Она вспоминает, что из всех щелей этой бани дул холодный ветер. Аня сидела в темноте и только слышала, как сердце колотится да зубы стучат. Чувствовала она, что утренний допрос у немецкого офицера обернётся для неё большой бедой, если не смертью. Сколько часов она тогда просидела под замком, Анна Сергеевна не знает, периодически впадала она в тревожную и зыбкую дрёму, но хорошо запомнила, как её спасли.
– Анька. Ты тут? Живая? – послышался снаружи тихий мужской голос.
– Я... живая. Живая. Утром на допрос, – прошептала невидимому собеседнику занемевшими от холода губами девушка. А из глаз невольно потекли слезы.
Вызволили Аню свои товарищи из партизанского отряда. Местные им весть успели послать, что девушка в плен немецкий попала. Это её и спасло.
– Я в отряде была самой младшей. Меня все там любили, не обижали. Сватались, конечно, но я твёрдо решила, что пока не победим, я замуж не пойду, – улыбается Анна Сергеевна.
По словам моей собеседницы, она регулярно ходила на задания: разведать, в каком селе или деревне враги, заминировать дорогу, уничтожить небольшой фашистский отряд. Вот в одну такую вылазку 17-летняя партизанка Анна получила своё ранение, которое в будущем чуть не лишило её правой руки.
– Мы с ребятами в тот день шли на задание, – рассказывает ветеран. – Оружие несли в руках. Попали под обстрел. Помню только, как ужалило что-то в запястье. А дальше боль меня оглушила, кровь хлынула. Но мы тогда отбились. Не погубили нас немцы.
После ранения о подпольной работе не было и речи. Анну отправили в госпиталь, а потом комиссовали в Сибирь, куда ранее были эвакуированы её родные: мама, бабушка, младший брат-подросток и старшая сестра вместе с годовалой дочкой.
Так их большая семья стала обживаться в деревне Осиновка близ города Кемерово. Начался новый этап жизни бывшей разведчицы, без выстрелов, бомбежки, без постоянно поджидающей опасности.
Война закончилась, когда Анне исполнилось 20 лет. До тех пор, помня данное в смоленских лесах обещание, о замужестве она и не помышляла. Но настала мирная жизнь, долг родине был отдан, можно было подумать и о собственном счастье.
Но радость Победы омрачила семейная трагедия. Умерла старшая сестра Анны. Её маленькая дочка осталась круглой сиротой. Ведь её папка так с войны и не вернулся, погиб, не дождавшись Победы.
– Что тут было думать. Галюша ведь наша девочка. Стала я ей мамой. Так всю жизнь её доченькой и называю. А как же иначе я могла поступить, – серьезно говорит Анна Сергеевна.
Через два года семья моей собеседницы стала полной. Муж Анны, Михаил Епифанович, в войну был лётчиком-испытателем. Был ранен и также с родными эвакуирован в Сибирь. В Осиновке они и встретились. Разведчица и летчик полюбили друг друга, сыграли скромную, как тогда и водилось, свадьбу. В 1950 году родился их первенец Анатолий, а через 10 лет – догожданная дочка Елена.
Анна окончила педагогический техникум, затем – пединститут. И стала бывшая разведчица учителем русского языка и литературы. Сначала учила детей у себя в Осиновке, а потом уже и в кемеровской школе. Ее супруг также обрел мирную профессию и стал зубным техником.
Тяготы войны постепенно забывались, но не давало Анне покоя полученное в войну ранение. Плохо оно было залечено тогда в 1942-ом в госпитале. Все эти годы врачи твердили бывшей разведчице, что необходимо руку ампутировать, велика угроза гангрены. Анна сопротивлялась такому вердикту. Надеялась, что выход найдется. Оказалось, тянула с операцией она не зря.
Молодой, но серьезный не по годам, кемеровский хирург осмотрел Анну Калачёву, пошелестел медкарточкой и сказал:
– Вы не горюйте, но руку лучше отнять. Но жалко мне вас, молоденькая совсем и инвалидом станете. Можно попробовать операцию сделать. Рискнуть. Согласны?
Естественно, что Анна на предложение врача согласилась. Кисть удалось спасти. О себе былое ранение с тех пор напоминает лишь в непогоду, побаливает, тревожит.
В 1974 году семья Калачёвых вновь пережила утрату. Не стало Михаила Епифановича. Подвело бывшего летчика сердце. «Инфаркт», – коротко тогда сказали Анне врачи.
Оставшись в 50 лет вдовой, Анна Сергеевна стала нянчить внуков. К слову, ими она богата. У 90-летней бывшей разведчицы их пять, да правнуков уже шесть ребятишек.
(Фото: Сотрудники следственного отдела по Ленинскому району города Кемерово поздравляют Анну Сергеевну с 9 мая)
Все послевоенные годы, пока не подвело здоровье, Калачёва регулярно ездила на встречи со своими соратниками-партизанами. По её словам, встречались они в Москве, вспоминали войну. За этими разговорами у Анны Сергеевны стали складываться стихи. Друзья-партизаны посоветовали их записывать. Моя собеседница вспоминает, что сначала отмахивалась, смеялась. Но стихи всё-таки стала заносить в ученическую тетрадку: о той страшной войне, о жизни в оккупации и в тылу. С годами стихотворений становилось всё больше. Моя собеседница стала Членом Союза Кузбасских писателей. Её произведения вошли в сборник «Мы из Кузбасса...». В 2013 году также была выпущена книга стихотворений бывшей партизанки.
В этом году 1 августа Анне Калачёвой исполняется 91 год. За заслуги перед Родиной она награждена орденами Отечественной войны II степени, «За храбрость и стойкость», медалями «За боевые заслуги», «За честь и мужество», «65 лет Кемеровской области», многими юбилейными медалями.
Дарья НАПОЛОВА, Кемерово
