Гармошка с дырочкой от пули фашиста

ОТ АВТОРА: с Сергеем Белорусовым я познакомилась в день 159-й годовщины образования Хабаровска, когда шла по улице Фрунзе мимо дома №56 и услышала звуки музыки и нестройное пение. Во дворе на лавочке сидели несколько человек. Гармонист, растягивая меха слегка расстроенного инструмента, был в парадном костюме.   Песня, которую выводила компания, была из далеких 50-х – «Ой, рябина кудрявая…».   – Глянь, Серега, опять проверяющие, – громким шепотом проговорил пожилой мужчина, показывая на меня тростью.   – Да не, вроде нормальная тетка, – прервал куплет гармонист.   На мой вопрос, по какому поводу собрались, честная компания, Сергей Васильевич (так звали гармониста) охотно ответил, мол, решили отметить День города, вышли с друзьями песни попеть, гармошкой соседей порадовать.   Гармонь и впрямь была колоритная, потертая, а рядом с кнопками – небольшая, но приметная дырочка. Прикоснувшись к ней пальцами, спрашиваю, откуда это?   – А – пуля немецкая, – проговорил Сергей Васильевич. – Гармошку отец привез с войны, в качестве трофея.   У этого музыкального инструмента была интересная история, которую он не раз слышал от отца, бывшего сапера, Василия Ефимовича Белорусова, прошедшего всю войну, с августа 1941-го до 1945-го.   В одном из боев под Львовом, во время наступления, под шквальным огнем фашистов, сапер Василий прыгнул в окоп и больно ударился коленом обо что-то твердое. Это была полузасыпанная землей гармонь. Он попытался ее вытащить, но не удалось, что-то мешало... За ремень гармошку крепко держала мужская рука. Пальцы вдруг дрогнули, и Василий понял: тот, кто не отпускает гармонь, – жив. Он бросился откапывать бойца, и через несколько минут глазам предстала страшная картина: другая рука была по локоть оторвана. Торчала лишь окровавленная кость, заляпанная комьями грязи. Но солдат пехотинец был в сознании. Василий крикнул санитаров. И через несколько минут раненый был отправлен в полевой госпиталь.   Василий не помнил, как добрался до своих. Но через несколько дней, в момент небольшого затишья, дало знать о себе поврежденное во время прыжка в окоп колено, и командир отправил его в находившийся неподалёку госпиталь.   Сам не зная зачем, он прихватил вместе с вещмешком и гармонь. Как произошла встреча с раненым пехотинцем, Василий особо не рассказывал. Только он узнал парня по забинтованной культе. Спросил: не его ли гармошку он вот уже с неделю возит за собой? Получил утвердительный ответ.   – Только куда мне сейчас играть с такой рукой, – кивнул раненый на забинтованный обрубок. – Забери ее себе. Сам научишься, да детей своих научишь.   Через два дня пехотинец умер от заражения крови. А Василий до самой демобилизации не расставался с «музыкой», как сам об этом говорил. После победы, в августе 1945-го, Хабаровск встретил бывшего сапера подросшими за четыре года семью ребятишками и плачущей от счастья женой, Ольгой.   Работать Василий поначалу не мог, поскольку в июле 1945-го подорвался при разминировании и некоторое время находился в госпитале, пока доктора не подштопали. На плечи Ольги легла еще и забота о раненом муже. Хотя он, по возможности, старался помогать по хозяйству. Чтобы прокормиться, она взяла на себя дополнительную работу по уборке территории Хабаровского автобусного парка. Старшие ребятишки ходили рыбачить на Амур, сажали картошку, ухаживали за небольшим подсобным хозяйством – утками, курами, козой.   В свободные часы Василий старательно перебирал кнопки гармони. Мальчишки, их было четверо, «подсаживались» на робкие музыкальные «уроки». С 1946-го в семье появились на свет послевоенные дети: Дмитрий, Сергей (герой моей истории) и Алексей. К 1953 году у Ольги и Василия было уже десять детишек. А вскоре Ольге присвоили звание Матери-героини.   Все те послевоенные годы, когда Ольга и Василий растили своих десятерых детишек, гармонь с дырочкой в правом боку была самым почетным семейным атрибутом. С нее тщательно протирали пыль, заботливо укрывали кружевной накидкой... Именно гармонь первой внесли и в новую квартиру на Казачьей горе, куда переехали Белорусовы.   На летние дворовые посиделки выходили всей семьей. Подтягивались соседи. И нередко к этой дружной поющей компании подъезжала машина с милиционерами – в целях профилактики. Хотя бывало, что и люди в тёмно-синей форме с красными кокардами подпевали стихийному хору. Ведь многие из них тоже воевали, а репертуар дворового ансамбля, понятно, был из тех самых военных времен.   Биография самого Сергея Васильевича особенной оригинальностью не отличалась. В 19 лет ушел в армию. Служил в Приморье, ракетчиком. В 1969-м, когда служба уже подходила к концу, его неожиданно вызвали к командиру – сообщили, что умер отец... Так получилось, что утешать в горе маму ему пришлось одному. Все дети вскоре после похорон разъехались. А он остался с ней. И все чаще постаревшая Ольга стала просить сына, чтобы тот взял в руки отцовскую гармонь.   – Для мамы я выводил на «хромке» мелодии, которые играл когда-то отец, а она слушала и плакала, – вспоминает Сергей. Тут я замечаю, что голос у моего собеседника начинает предательски дрожать, а сам он все ниже и ниже склоняется над мехами под грузом воспоминаний. И вдруг начинает играть «Катюшу». Мелодия лилась чисто и протяжно.   – Мы не учились нигде. Как говорят настоящие музыканты, и я, и батя мой, слухачами по жизни идем. То есть подобрать любую мелодию запросто сможем.   И уже безо всякого перехода начинает взахлеб рассказывать, что внук его, Сашка, а полностью – Александр Сергеевич, родился как раз 6 июня, как и его знаменитый тезка, что именно так он представлял свое продолжение рода. Мол, не раз заставал мальчишку, теребящим старенькую гармонь.   – Не знаю, что бы со мной было, если бы не спасительница моя, – поглаживает он любовно верную свою спутницу. – Я ведь долго не женился. Матушка моя все говорила: Сереженька, найди себе такую жену, чтобы была верной всегда и во всем.   Но проходил год за годом, а Сергей всё ходил неженатым. Потом умерла мама. Он остался совсем один... И однажды решился на непонятный даже для самого себя шаг. В 1991-м году, зимой, сел и написал объявление в службу знакомств, была такая и в Хабаровске.   Почти две тысячи писем пришло, чуть ли не со всей страны. На все отвечал, но как-то без души. И вот, когда все письма иссякли, через год вдруг пришло еще одно, из Амурска.   Женщина сообщила, что зовут ее Анна, мол, она обычная, никакими достоинствами не обладает. Работает учительницей. Давно разведена. Подняла на ноги дочь. А теперь осталась одна, никому не нужная.   – И вот, не поверите, как бы голос матери слышу: «Сереженька, это судьба тебя позвала».   Он поднимает глаза и спрашивает:   – Вот ты человек грамотный, скажи, может такое быть, чтоб мать, из могилы, рукой своей костлявой меня на путь истинный наставила?   Я киваю головой, а он продолжает дальше:   – Встретились. Расписались. Недавно свадьбу серебряную отметили. Колечко я ей подарил, золотое, как мечтала.   – А при чем здесь гармонь? – спрашиваю.   – А при том. Мы ж поначалу притирались не один день. То носки не там бросишь, то воду не подотрешь в ванной, то посуду в раковине оставишь... Меня это злило. Ну, квартира же не хирургический кабинет…   Однажды он увидел, как добреет сразу жена, когда он берет в руки гармонь, и пошел на уловку. При первом же косом взгляде супруги снимал с полки инструмент и заводил ее любимую песню – «Калину красную». Случалось, что и мясо в духовке подгорало, и суп выкипал, когда в минуты перемирия они пели вдвоем под любимую «хромку».   К сожалению, мне не удалось поговорить с Анной. Она вместе с внуком уехала на месяц отдыхать в Тумнин.   Когда уже собиралась прощаться с Сергеем Васильевичем, вдруг случайно вспомнила, что живет-то он, по его рассказам, довольно далеко от Фрунзе, 56, где мы с ним встретились.   – Дак, что скрывать. В ссылке гармония сейчас находится. Невзлюбила ее в последнее время моя женушка. Нечего, говорит, старье в доме держать, раз есть два новых аккордеона – вздыхает он. – Вот знакомая моя, Любочка Истомина, приютила инструмент. Я теперь сюда на свидания с «музыкой» каждый день хожу.   И поделился он мечтой своей о том, что в память о своем друге, недавно умершем Григории Илларионовиче Варфоломееве, хочет по примеру Бурановских бабушек объединить в хор старушек, которые ходят петь в Дом культуры на поселке Горького. Когда я уже уходила, мне вдогонку понеслась забористая частушка.   Валерия КОКОРИНА,   г. Хабаровск