Двадцать лет одиночества

Надежда, похоронив мужа, с которым дожила до коралловой свадьбы, два десятка лет была вдовой и только потом нашла достойного мужчину.   Не так давно ко мне обратилась по телефону наша постоянная читательница, хабаровчанка Мария ЖВЕРЖЕЕВА: «А слабо написать про обычного хорошего человека?» И она рассказала, что совсем недавно «девочки» из ветеранского хора «Родные напевы» шумно и весело отметили 85-летие хабаровской «матери Терезы». Именно так хористы-пенсионеры называют промеж себя Надежду Михайловну ДЕМЧУК – своего «организационного руководителя», который улаживает все форс-мажорные ситуации, возникающие в коллективе.   Надежда Михайловна — тот человек, к которому бегут «поплакаться в жилетку». Она всегда найдет подходящие слова утешения. Где-то в начале февраля я позвонила Надежде Михайловне и попросила о встрече. Голос на другом конце провода любезно согласился, назвав дату и время.   И вот мы уже сидим в кабинете городского Дома ветеранов. Беседуем.   – Да у меня биография-то совсем обычная, – слегка тушуясь, говорит она. – В семье было десять детей. Я самая младшая, родилась в 1931-м. Мои родители перебрались на Дальний Восток еще до революции! Отец партизанил в Гражданскую, был связным, хорошо знал Бойко-Павлова, Истомина, именами которых названы улицы в Хабаровске. Был в плену у белогвардейцев, чудом жив остался. В те далекие годы наша семья жила в Георгиевке. Жизнь там была обыкновенной, деревенской: дом, хозяйство, огород, живность всякая. А в Хабаровске мы все оказались по стечению обстоятельств... Кто-то донес на отца...   Вроде как кулаком трудолюбивого кузнеца назвали. Долго власти не разбирались. Просторный дом, построенный своими руками, забрали для сельсовета, а всю семью выселили под Благовещенск. Даже урожай не дали собрать. И только «выселенцы» стали обустраиваться на новом месте, пришла бумага из Хабаровска... Амнистировали огульно оговоренного кузнеца, обратно пришлось возвращаться.   – Но мы так и не доехали до Георгиевки, – продолжает Надежда Михайловна. – Точнее сказать, возвращаться в село не стали, поскольку зима уже наступила. Остались здесь, в Хабаровске. У отца в руках все спорилось, работу быстро нашел, и с жильем помогли.   В редкие свободные минуты семья собиралась вместе, и они пели. Красивые старинные задушевные песни.   – Даже на улице было слышно. Прохожие останавливались. У отца был красивый голос, он на клиросе пел, в церковном хоре, – вспоминает моя собеседница. – Да и я, сколько себя помню, всегда в художественной самодеятельности участвовала. Сначала в школе, потом, когда стала работать бухгалтером, – пела в клубе СУ-1 треста «Промреконструкции». Я ведь там более пятидесяти лет отработала. ...Бывало, бежишь с репетиции и стараешься выбрать дорогу, где фонари горят. Потому что послевоенный Хабаровск был криминальный до невозможности.   Воспоминания уносят Надежду Михайловну в послевоенные годы. Тогда в Хабаровске вовсю орудовали банды со зловещими названиями – «Черный валет», «Пиковая дама». Особенно ей почему-то запомнились жутковатые надписи на дощатых заборах, типа: «До вечера шуба – ваша, а после – наша».   – Но и хорошего было немало. Помню, познакомилась я с молоденьким лейтенантом Арсением из Благовещенска, – Лицо ее озаряет светлая улыбка. – Все нам говорили, что внешне мы с ним похожие... Помню, мама очень рассердилась, когда Арсений первый раз пришел к нам в гости. И он, то ли от растерянности, то ли от испуга перед моей строгой и властной мамой, возьми и ляпни: «Хочу предложение вашей дочери сделать». И покраснел. А мама на меня показывает: «Ты бы у нее сначала спросил». Это было зимой, в декабре, и только в июне 1952-го он решился. Приехал с учений, весь пыльный. Огромный букет красных полевых саранок протягивает и говорит: «А вот теперь-то ты не отвертишься». Я цветы держу, а сама думаю про себя, от чего это мне отвертеться не удастся?   Вот так они и поженились. Двоих дочерей вырастили. Но, видимо, не угодно было судьбе дальше семейное счастье продлить. Летом 1987-го Надежда Михайловна так и не дождалась с работы мужа. Сердце не выдержало. И только на следующий день за ней приехали из милиции, повезли в морг. Там, по татуировке на плече в виде раскинувшего крылья орла, и узнала она своего Арсения. В лицо глядеть не решилась.   – И прожила я без малого двадцать лет одна. А потом судьбинушка мне улыбнулась...   Сосед по даче однажды зашел к ней на участок. Надежда Михайловна тогда картошку окучивала... И, совмещая приятное с полезным, поскидывала с себя платье и кофту, подставив под солнечные лучи оголенные плечи.   – Неловко мне как-то стало, – смущенно произносит она. – А он как ни в чем не бывало показывает мне на покосившиеся двери в моем домике. И надо же, я только один рядок с тяпкой прошла, возвращаюсь обратно, а дверь уже на месте прилажена.   В следующее воскресенье она стала свидетелем безобразной сцены... На соседний участок приехала дочь того мужчины и устроила форменный скандал из-за какого-то пустяка.   – Мне так жалко его стало, – говорит Надежда Михайловна. – Поэтому, когда дочь его уехала, я позвала соседа на обед. Разговорились. Оказалось, что жена у него умерла, четверо детей выросли. Он на семь лет меня старше. Прошел войну. Долго работал на железной дороге.   Обратно они возвращались в город на электричке вместе. А под конец поездки Кузьма Аверьянович АРХИПКИН вдруг выдал на одном дыхании: «Вы, Надежда, – „сирота“, я тоже одинокий... Предлагаю вам руку и сердце».   Дети и с той, и с другой стороны посмеивались, но перечить не стали. За что супруги им очень благодарны. Кузьма Аверьянович – человек спокойный и рассудительный. Хоть и давно на пенсии, но дела любимого не бросает: так же столярничает, как и в молодые годы. Только теперь, как он сам говорит, «по мелочам»: выпиливает доски разделочные и прочие кухонные причиндалы. Его в округе многие знают. Потому что любит этот человек дарить людям, даже незнакомым, все, что руками своими смастерил. Правда, ворчит иногда на свою энергичную и неспокойную вторую половину, которой дома всё никак не сидится. А ей, похоже, совсем не хочется себя четырьмя стенами ограничивать. То концерты, то репетиции, то наряды новые для хора организует, то подруг утешает.   Так и живут. Вот только вечерами, нечасто правда, любят они посидеть вдвоем, чайку попить с пряниками. И Кузьма Аверьянович просит жену спеть ему. И тогда тихонько, чтобы не потревожить соседей, вспоминает она старинные песни, какие давным-давно пела в семейном хоре, с мамой, отцом, сестрами и братьями.   – Я всегда с удовольствием гляжу на эту пару, – сказала председатель совета ветеранов Центрального района Галина ЧЕРКОВЕЦ, провожая меня к выходу. – Однажды во время выступления Надежды Михайловны случайно посмотрела на зрителей. Кузьма Аверьянович с таким обожанием глядел на супругу из зрительного зала, что мне стало по-хорошему завидно. Я после концерта подошла к ней и сказала об этом. На что получила ответ: «А на кого ему еще смотреть с обожанием? Только на меня». Пошутила, конечно. Но в тот момент я поняла знаменитую фразу Александра Сергеевича Пушкина о том, что «...любви все возрасты покорны...»   Леонида АДИНОВА,   г. Хабаровск