«Я молилась, чтобы моя соперница только не родила сына»
Заодно хотела выяснить, что такое могло случиться, если выдержанная и деликатная Антонина (такой, во всяком случае, она мне показалась в предыдущую встречу) решилась ни свет ни заря нагрянуть ко мне в гости. Тем более что связывали нас отношения, прямо скажем, – шапочные.
Познакомились мы в сентябре этого года, когда в течение шести часов ехали в междугороднем автобусе из Лесозаводска в Хабаровск. Чтобы скоротать время, я начала выуживать у нее какую-нибудь историю о любви. Тоня оказалась женщиной общительной, поэтому рассказ ее, временами несвязный, показался мне интересным. Однако, когда я попросила свою спутницу стать «героиней сюжета», она наотрез отказалась:
– Вот еще, на весь свет ославить меня хочешь… Не надо.
В конце концов, уже на автовокзале она произнесла второпях, на прощание нечто, показавшееся мне загадочным:
– Ну, придет время, может, чего изменится.
Помнится, тогда, в сентябре, Антонина ехала за четыреста километров в наш город по весьма печальному поводу – умер бывший муж, который бросил ее с тремя дочерьми лет 20 назад.
Время было субботнее. Но, похоже, день у меня уже был спланирован чужой волей. К обеду я приготовилась к встрече гостей. Только Тоня, не знавшая моего адреса, позвонила мне уже часов в пять вечера.
– Слышь, ты, это, не серчай на меня, ладно? Тут дело такое… Девку с пацаном только в понедельник выпишут, а мне в гостиницу ехать накладно. Денег немного, только на обратную дорогу, – сказала она.
Я поспешила успокоить Антонину, назвала номер автобуса, на котором можно добраться до моей остановки – «Спутник». На всякий случай вышла встретить.
И вот уже, груженная пакетами, сопящая под их тяжестью, из 89-й маршрутки вывалилась тетка и стала озираться по сторонам. Я тронула ее за плечо.
– От же ж. Ты уже здесь? А я думала, не придешь! – воскликнула она и всучила мне в руки один из пакетов. – Это я тебе гостинцев наших деревенских привезла. Чтоб, значит, за ночлег расплатиться. Огурчики-помидорчики, тыкву. Не сомневайся, все свое, на грядках выращенное.
Минут через пятнадцать мы уже открывали входную дверь нашей многоэтажки. А вскоре я узнала продолжение истории, которую поведала мне моя сентябрьская попутчица.
Впрочем, наверное, лучше начать рассказ именно с тех первых впечатлений нашего знакомства в междугороднем автобусе.
Антонине сейчас уже пятьдесят пять лет. В Лесозаводске жила сызмальства. Крохотным ребенком ее привезли родители, завербовавшиеся на Дальний Восток в начале шестидесятых годов. Работали на местном заводе по заготовке леса, на мебельной фабрике. Когда подошло время и голенастая девчонка превратилась в статную привлекательную дивчину, отбоя от ухажеров не было.
Но на танцплощадке приглянулся ей высокий черноглазый солдатик из местной воинской части. Звали – Григорий. Ему тоже понравилась веселая девчонка. Они долго друг к другу не приглядывались. После танцев начались провожания. Только не до домашней калитки, а до ворот с красными звездами. Солдатам на танцах разрешали находиться до определенного времени. Вот и получалось, что суженого своего девушка доводила до дома, а сама по темноте бежала к своей калитке. Ничего не боялась. Городок небольшой, спокойный. Все друг друга знали.
– Зато родителям хлопот никаких не было, – вспоминала Тоня. – Ровно в одиннадцать вечера у солдат отбой горнист играл, а я – дома, постель расстилаю.
Перед демобилизацией Григорий предложил пожениться. Она тоже была влюблена. Родители уехали на несколько дней на покос. В общем, в ту ночь не дождались солдата ворота с красными звездами. Он остался ночевать у Антонины. Нагоняй, правда, на следующее утро получил знатный. Но у дембелей счет шел уже на дни, поэтому старшина ограничился словесной взбучкой.
Григорий вырос в детском доме, и в Новосибирске, родном городе, его не особо ждали. Тетке, которая изредка присылала ему письма и небольшие посылки, он написал короткое письмецо, в котором объяснил, что встретил в Лесозаводске хорошую девушку. И остается здесь навсегда.
– Жили поначалу хорошо. Я работала швеей в ателье, он – с отцом моим на мебельной фабрике, шофером. Дом большой, места всем хватало, – вспоминает Антонина.
Когда пришла пора появиться на свет первенцу, Григорий, мечтавший о сыне, как-то поскучнел, когда узнал, что родилась девочка. Правда, потом вроде отошел.
Через три года судьба подарила этой семье еще одну дочурку. Оленька и Людочка росли крепенькими, добрыми девочками. Обе чернявые, в отца. А характером – в маму. Жить бы да радоваться. Но главе семейства нужен был сын. Не сказать, чтобы он плохо относился к дочкам, только нет-нет да и вздохнет, глядя на щебетливое свое хозяйство.
Еще через три года стал уговаривать жену на третьего ребенка. Был уверен, что родится мальчик. Родилась… Юлька-чижик. И вот после этого произошел у мужика серьезный надлом. Он старался меньше бывать дома, перестал помогать жене по хозяйству. Все чаще приходил вечерами под хмельком.
А однажды, когда младшенькой едва исполнилось шесть лет, после какого-то затянувшегося застолья, выдал фразу, от которой похолодело сердце у Антонины:
– Все вы бабы суки. И эти трое тоже суками станут.
– Что ж ты говоришь такое? – взвилась Антонина. – Это же дочки твои, кровинки твои. Как у тебя, дурака, язык-то повернулся такое сказать про дочерей родных?
Григорий швырнул со стола посуду, пнул табурет и вышел из дому.
Когда протрезвел, прощения не просил. Но с этого дня все угрюмее и неразговорчивее становился мужик. И раньше он не баловал девчонок своим вниманием, а тут и вовсе перестал с ними общаться. Есть они, нет их…
Через полгода он снял с руки обручальное кольцо. А по городку побежали, опережая друг друга, слухи о том, что появилась у Гришки зазноба из местного магазина. И вроде бы хвасталась, что приберет его к рукам. Не поверила вначале бабьим пересудам законная жена. Только однажды пришел муж домой и без всяких предисловий заявил с порога: «Ухожу я от вас. К новой жене. Сын у нас скоро родится». Собрал кое-что из своих вещичек и хлопнул дверью.
Антонина всё это время стояла посреди комнаты как вкопанная. Были бы слезы, наверное, ей стало бы легче. Но слез не было. Она оцепенела. В чувство ее привели дочери, с трех сторон обнявшие маму. Они, не совсем понимая, что произошло, детскими своими сердечками пытались согреть единственного родного человека, осознавая беду, пришедшую в дом.
– И зажили мы сиротами при живом муже, при живом отце, – горько усмехнулась женщина, вспоминая давнюю обиду.
Перед тем как соперница должна была родить, Тоня пристрастилась к прогулкам к реке – быстрой, своенравной Уссури, огибающей городок извилистой широкой лентой. И там молилась.
– Я просила Господа, чтобы у неё, новой жены Гришкиной, тоже родилась дочка. И даже загадала, если родится сын, то брошусь в реку с самого крутого обрыва. – Она смотрит на меня и, вероятно переживая заново те свои чувства, видит не меня, а бурный речной поток.
Судьба оказалась милостивой. Соперница благополучно разрешилась девочкой. Назвали Екатериной. При этом Григорий души не чаял в четвертой дочке. Любил сильно, баловал. Бросил своих друзей-собутыльников. И, как показало время, стал мало-мальски примерным отцом. Изредка присылал деньги старшим дочерям. Но в гости не приходил. Да и они к нему не очень-то тянулись. Обиделись.
Когда Катя пошла в школу, старшая Ольга заканчивала десятый класс. На сводную сестру никто из старших внимания не обращал. Но и не обижали. Вот только сходства с Григорием никуда нельзя было деть. Девчонки были все почти на одно лицо.
– Ну а потом, когда Катьке было лет 12, они в Хабаровск переехали. И больше уж мы о них ничего не знали, – уже у меня на кухне за столом, разморенная сытным ужином и горячим чаем, продолжает свой рассказ Антонина. – Летом, помнишь, мы встретились с тобой в автобусе, у них газ взорвался. Жена обожглась сильно. Не выжила. А Гришка еще пару месяцев прожил и тоже помер. И Катьку муж вдовой оставил. И дитя, что под сердцем носила, сиротой.
О том, что Катя попала в беду, она узнала от младшей дочери, Юлии, которая, оказывается, тайно поддерживала связь со сводной сестрой. Разница в возрасте у них небольшая. Дружба завязалась еще в школе. А потом, уже будучи взрослой, Юля, бывая в Хабаровске, останавливалась у отца. Об этом Антонина узнала совсем недавно.
– Ну, счас-то чего сердце бередить, – говорит она. – Девчонка в чем виновата? Ей всего 20, а уж столько горя свалилось. Вот я и решила ее с дитем на первое время к себе забрать. А то пусто одной в доме. Мои по своим углам разбежались, семейные все. А тут пацанчик живой… Через год бегать начнет. Я на пенсию уже вышла. Огородик есть. Проживем.
И, зевнув, добавляет:
– Утром в понедельник отправлюсь в первый роддом. А завтра надо по магазинам побегать, барахлишка пацаненку купить, одеяльце там, распашонки, памперсы.
Валерия КОКОРИНА,
г. Хабаровск
