Тятенькина икона. Полученная прадедом святыня через годы спасла жизни его потомкам

она замуж выходила, есть чемодан фанерный, с которым мой прадед пришел с первой мировой войны, есть бокалы производства поставщика двора Его императорского величества Кузнецова. Прабабушка очень любила красивую посуду, и кое-что сохранилось. Но главная реликвия – она, икона», — так начинает свое письмо Анна Фоминична Карачёва из Копейска. И вот я стою на тихой копейской улочке и беседую с автором письма.

Анна Фоминична родилась и выросла в Копейске. А жизнь посвятила профессии врача. Трудовой путь начинала в родном городе, с 1987 года ушла в клиническую ординатуру и осталась работать в Челябинске, в больнице скорой помощи, ныне ОКБ-3. Там, в неврологическом отделении, проработала почти 35 лет. Вырастила двоих дочерей.

— В моей семье не уважают иванов, не помнящих родства. Мы храним память о своих предках. Я в 1957 году родилась, была маленькой, когда ушли из жизни мои прадед и прабабушка. Но сохранились их вещи, фотографии и наши семейные предания. Так, по рассказам моих бабушки и мамы, прадед Василий Андреевич Ботов родился в 1878 году, в деревне Кузнецово Щучанского района. Говорят, был добрым, честным, трудолюбивым. В деревне у всех были прозвища, было оно и у Василия — Служивый. Прабабушка тоже родом из Кузнецово. Она была немного старше мужа. Как они познакомились, я не знаю, не сохранились у нас эти сведения. Но есть одна семейная легенда. В 1903 году моему прадеду и его другу гадала цыганка. Она сказала, что прадед скоро пойдет казенный хлеб есть, а друг окривеет. Так и случилось. Во время молотьбы другу в глаз попала соринка, и он окривел. А прадед пошел воевать на русско-японскую войну. Наиболее отличившимся в боях воинам царь Николай II вручал Георгиевские кресты и иконы Святого Георгия Победоносца. Среди награжденных был и мой прадед. Георгиевский крест у нас, увы, не сохранился, но осталась фотография прадеда и прабабушки. Он на снимке в военном мундире, с тем самым «солдатским Георгием» на груди, — рассказывает собеседница.

Так икона с изображением почитаемого в народе святого, пронзающего змея копьем, оказалась на стене в простой деревенской избе. И что удивительно, с этого момента Святой Георгий словно взял семью под свое незримое покровительство.

— Когда началась первая мировая война, прадеда снова призвали на службу. В ноябре 1914 года он был тяжело ранен в правое плечо. Прабабушка Акулина Петровна, оставив хозяйство на родственников и соседей, три дня молилась о здравии своего мужа. И он выжил, вернулся домой.

После ранения Василия признали негодным к воинской службе, демобилизовали. Но долго заниматься мирным трудом не пришлось. Грянула революция, потом гражданская война. Когда Василий увидел, что офицеры подняли оружие против простых солдат, и рекой полилась людская кровь, стал сочувствовать большевикам. Но он не хотел, чтобы шла братоубийственная война. Поэтому, когда деревню заняли белые войска и начали забирать рекрутов, стал прятать у себя тех, кто не желал брать в руки оружие. Удивительно, но дом Ботовых белогвардейцы словно не заметили. И шальная пуля в окошко не залетела. Может, снова Победоносец помог?

— Прадед сочувствовал большевикам. Когда в деревню пришли белые, он прятал парней под амбаром от мобилизации в Белую армию. А своего зятя не уберег. К сожалению, сват не дал спрятать своего сына, и Мишу мобилизовали. Он пропал без вести на гражданской войне. Его жена Анфия, старшая дочь моего прадеда, стала вдовой в 19 лет, — рассказывает Анна Фоминична.

Беды в то смутное время не заканчивались. Были и продразверстка, и неурожайные годы. В 1920-21 году в стране разразился жесточайший голод.

—Прадеду было нечем засевать десятину. Но тут его словно кто надоумил — они с прабабушкой решили посеять вместо хлеба мак. Он уродился на славу, набили целое ведро макового масла! На нем и выжили, — говорит собеседница.

В это же время в стране не прекращались гонения на церковь. Икону святого покровителя пришлось со стены в горнице снять.

— Как удалось сохранить икону в те годы, я не знаю, бабушка не рассказывала. Может, на чердаке, может, в погребе прятали. В то время, по словам стариков, на иконах капусту рубили. Тогда ведь все выметали из деревенских изб. Но вот в нашей семье она каким-то чудом сохранилась. А прадедушкины награды — Георгиевский крест и медаль спрятали так, что мы до сих пор не найдем.

Василий и Акулина были крепкими хозяевами. Когда до деревни докатилась коллективизация, от раскулачивания и высылки их спасло то, что, по решению Челябинского волостного комитета ВКП(б) они воспитывали Нину — дочь видного большевика Егорова Александра Ивановича. Отца девочки расстреляли белогвардейцы, а его жена Анна, мать Нины, умерла от тифа.

— Моя прабабушка была единственной близкой родственницей их дочери Нины, осиротевшей в 1919 году, и девочку передали ей. Мои прабабушка и прадед растили ее, как родную дочь. У них самих были две старшие дочери, которые во всем помогали родителям и приемной сестре. К тому же, семья согласилась вступить в колхоз.

А вот другому моему прадеду — Василию Ивановичу Никифорову не повезло, он попал под молох. Все говорили: кулаки-мироеды… А у них на пятерых братьев была одна молотилка. Им приписали, что у каждого по молотилке, и их всех выслали. Прадед Василий Иванович погиб на свинцовых рудниках в Читинской области, на прииске Балей. Слава богу, что дети выжили, — продолжает рассказ собеседница.

 

Когда супругам Ботовым было уже по 60 с лишним лет, началась Великая Отечественная война.

— Прадеда назначили бригадиром, сказав, что это ненадолго, мол, война закончится через три месяца. Когда дома остались только родные, прадед тихо сказал: «Знаю этого германца, дай Бог если за три года с ним справимся».

И пошли тяжёлые трудовые будни: работа от зари до зари в колхозе, в своем хозяйстве. Люди голодали, колхозницы пахали на коровах.

— Рано утром во дворе у прадеда собирались женщины, старики, подростки, все шумели. Выходила прабабушка, просила высказываться по одному. Прадед распределял работу, а потом шел лечить заболевшую скотину, помогать женщинам, когда требовалась срочная помощь. Своим внукам Виталию (до призыва его в армию) и Марии никаких поблажек не давал, дети работали в колхозе, как все.

В те годы Тятенькина икона снова заняла свое место на стене в горнице.

— Когда на войну уходили два зятя и внук — это муж Нины, мой дед Аркадий Васильевич и его сын Виталий, мой дядя, — прабабушка всем им дала молитву Святому Георгию, и потом каждый вечер перед сном горячо молилась перед иконой. И они все вернулись домой живые! С наградами, раненые, но живые. Виталий вообще уцелел в Сталинградской мясорубке. Он был минометчиком, и выжил! И потом всю жизнь называл себя «трехпроцентником» — говорил, что из тех, кто там сражался, выживших было только три процента, — рассказывает Анна Фоминична.

После войны Василий и Акулина Ботовы жили в родной деревне Кузнецово, и, как и в молодые годы, вели хозяйство, трудились не покладая рук. Прадед Анны Фоминичны умер в 1959 году, а прабабушка — в 1962 году.

После их смерти Тятенькина икона перешла к дочерям, внукам, а теперь хранится у правнучки — Анны Фоминичны.

— К сожалению, в начале 2000-х годов икона пострадала. Пока мамина тетя отъезжала по делам, в ее доме жили квартиранты. И они соскоблили с иконы позолоту и содрали золотую фольгу. Через несколько лет рассохлась рама. И мы отдали икону на реставрацию в храм Василия Великого в Челябинске. Там ее восстановили, правда, сусального золота на ней теперь нет. В храме сказали, что исторической ценности икона не представляет, это металлотипия, но нам она дорога, прежде всего, как память о наших родных, — завершила свой рассказ Анна Фоминична.

Записала Татьяна СТЕФАНИВ,

г. Копейск