В Астрахани дети "врага народа" вернули доброе имя отца

Спустя много лет детям погибшего в застенках НКВД астраханца удалось вернуть доброе имя отца.От автора: 78-летняя Римма Васильевна ДЕЕВА, с которой я познакомилась 3 февраля в социально-реабилитационном центре "Русь", рассказала мне, как в страшные годы начала Великой Отечественной войны в их дом пришла беда – отца арестовали по доносу недоброжелателя, а мать с маленькими детьми выселили.Большая семья ТЕНЬКАЕВЫХ (это девичья фамилия Риммы Васильевны) жила в Астрахани на Хабаровской улице. В семье было восемь детей, но двое, как рассказала моя собеседница, умерли еще в младенчестве.Про отца Римма Васильевна вспоминает со слов мамы. Ведь когда его не стало, девочке исполнилось всего лишь три с половиной годика.- Отец мой, Василий Тихонович, всегда был на хорошем счету – он с товарищами начинал работу артели «Металлист», которая потом выросла в завод имени Сталина, - рассказывает моя собеседница.Семья жила дружно. Отец работал токарем на заводе, а мама, Зоя Александровна, хозяйничала дома. Летом Василий с братом после смены ловили рыбу, чтобы с утра их жены могли взять улов на обед, а излишки снести на базар. Поэтому не голодали и не бедствовали.-Когда началась война, - вспоминает Римма Васильевна, - отцу было уже 49 лет. Он числился опытным специалистом, да и детишек восемь душ на иждивении. Поэтому он получил бронь, и на фронт его не взяли, как, впрочем, и многих его товарищей по цеху. Они, как это принято было говорить раньше, «ковали победу в тылу». Но когда фашисты подошли к Сталинграду, бронь с рабочих стали снимать одну за одной. Василий Тихонович еще работал в цехе, а вот его соседа призвали на фронт. И он, то ли от обиды, то ли из злости, написал донос на остававшегося дома Василия.- Мы только через много лет после реабилитации отца смогли увидеть те бумаги, - вытирает слезы моя собеседница. – Там было написано, что Тенькаев ругал Советскую власть за то, что она кормит рабочих зелеными помидорами.Причем здесь помидоры, Римма Васильевна так и не узнала. Но разбираться, похоже, никто и не собирался.В ноябре 1941 года к их дому поздним вечером подошла машина, и отца забрали. Ни слезы матери, ни перепуганные крики проснувшихся детей не остановили строгих людей в кожанках.Самая старшая дочь – Ольга, которой уже исполнился к тому времени 21 год, - по жестокой прихоти судьбы работала тогда именно в НКВД секретарем. Но и она не знала, по какой причине увезли ее папу. Жених Ольги служил в этой же системе, и через несколько дней он прибежал к ней с ужасной вестью, что видел в списках сидевших в застенках фамилию ее отца.-Мама рассказывала, что Олю уволили с работы и отправили рыть окопы, - рассказывает Римма Васильевна. – А ее жениха пригласили к начальству и потребовали прекращения отношений с дочкой «врага народа». Надо отдать парню должное, он не послушался и продолжал тайком встречаться с любимой. Однако через пару месяцев его тоже отправили на фронт, и с тех пор Оля ни одной весточки от него не получила. А летом 1942 года семью Теньковых из Астрахани эвакуировали. Только не в Казахстан, как большинство беженцев, а в село Сасыколи Харабалинского района. Их заставили бросить родной дом и посадили на большую баржу. Они плыли по Волге к новому месту жительства и совершенно не представляли, как будут жить на новом месте...- Все вещи, которые нам разрешили взять с собой, - вспоминает немолодая женщина, - уместились в одном сундуке. Туда мама успела сложить не только одежду и нехитрый скарб, но и папины рыболовные снасти, чтоб было чем кормиться на первое время.И вот на пристани пассажиры стали выгружать свои узлы и коробки. Тенькаевы стояли рядом со своим тяжелым сундуком и понимали, что без посторонней помощи им его по крутому трапу не спустить. Однако помощников ждать было неоткуда.- Самый старший наш брат Борис остался в Астрахани, - пояснила Римма Васильевна, - ему было уже 15, и он помогал токарям на заводе. Следующий по возрасту – Аркадий, ему было 12. Вот он вместе с мамой и потянул этот злосчастный сундук вниз. Мы, малышня, тоже пытались помочь, но, наверное, только мешали.Женщина с подростком не удержали тяжелый ящик с вещами. Мама Зоя поскользнулась на мокром трапе и упала вниз с высоты нескольких метров. А сверху на нее рухнул сундук.Люди не оставили астраханку в беде, вытащили из воды и положили на берегу. Дети сбежали с баржи, сгрудились вокруг бездыханной женщины и плакали, но никто им больше не помог.-Я помню этот пронизывающий ужас, - снова пытается спрятать выступающие слезы моя собеседница. – Идет дождь. Мама лежит на земле без сознания. Быстро темнеет, становится все холоднее, и мы не знаем, что делать. Сидим вокруг мамы и рыдаем в голос все четверо.Нашлись в ту ночь добрые люди, забрали семью в ближайший дом, маму положили в коридоре, она стала приходить в себя и, очнувшись, бросилась успокаивать ребятишек. Дом им дали в заброшенном колхозном саду. Мама работала в колхозе, а потом к ней присоединился и Борис, которого из Астрахани также отправили к родне «на выселки».- Из того времени я помню, как постоянно хотелось есть, - с горечью говорит Римма Васильевна. – Другие астраханцы выживали рыболовством, своими участками, продавали нажитые вещи. Нас же выставили из родного дома с пустыми руками, да еще и все привезенные вещички остались в реке. Нищета! Мы с сестренкой Валей по ночам ходили по задворкам и рылись в помойках возле тех домов, где у людей было хозяйство и огород. Приносили домой очистки от овощей, мама их перемывала и тушила, чтобы сделать похлебку.В 1944 году на фронт забрали и Бориса. После его отъезда мама Зоя решила вернуться в Астрахань. Она ждала, что после войны, быть может, вернется ее Василий, и хотела встретить любимого дома. О судьбе мужа астраханка так ничего и не знала, но верила в то, что «наверху» разберутся.Дома у Теньковых не осталось ни бани, ни сарая, ни даже забора. Но в родных стенах им казалось и теплее, и сытнее. Хотя многие соседи и даже родственники боялись общаться с семьей «врага народа». Так, папин родной брат, с которым тот каждый день рыбачил до войны, днем даже не подходил к их дому. Только изредка по ночам бросал им через забор связку рыбы.Мама устроилась на хлебозавод и приносила домой крошки, которые тщательно сметала с каждого ящичка. Но потом по состоянию здоровья ей пришлось уволиться, и она пошла прислугой к зажиточным кожевникам.- Помню, когда мама работала прислугой, - рассказывает моя собеседница, - ее не отпускали даже на выходные. Мы не видели ее месяцами, сидели без дров и питались по продовольственным карточкам.Но как бы ни было тяжело, мама не выходила замуж, не искала другого мужчину. Она верила в возвращение Василия. После войны старшего брата Бориса отправили на Кавказ в сержантскую школу, а оттуда мобилизовали на службу в Испанию. Все эти годы никто из сослуживцев и друзей не знал, что он из семьи репрессированного.Выяснилось это только в тот момент, когда Бориса в 1953 году должны были принимать в партию. В анкете он записал в сведениях об отце то, что знал от матери, - "пропал без вести". Однако документы вернулись с пометкой – "сын врага народа". В парткоме парню объяснили, что его отец осужден по "расстрельной" статье.Но уже тогда начинались громкие дела по реабилитации политических осужденных. И Борис решил бороться за честное имя своего родителя.- Только в 1957 году мы получили документы о том, что отец реабилитирован из-за отсутствия состава преступления, - вздыхает моя собеседница. – Мы узнали, что через три недели после ареста отца приговорили к расстрелу. В архиве мы видели документы, где подтверждалось, что отец не написал ни одного признания в подрыве Советской власти. Москва заменила решение о расстреле приговором 10-летнего заключения. И тогда, по оставшимся свидетельствам, отец объявил протестную голодовку. Он умер 23 февраля 1942 года.Римма Васильевна рассказывает, как на завод имени Сталина, где до ареста работал ее отец, приезжали люди из органов Госбезопасности. И там, на собрании заводчан, рассказали о том, что их товарищ стал жертвой доноса. Там же, при всех, они назвали имя доносчика. Оказалось, что мужчина этот без царапины прошел всю войну и вернулся на родной завод.-Мама говорила, что он при всех на коленях перед ней стоял и умолял о прощении, - вспоминает моя собеседница. – Только вот папу этим было уже не вернуть.Татьяна АВЕРИНА, г. Астрахань