Четыре поколения воспитывались в детдоме – и вдруг малыш попал в семью
Мы встретились в воскресенье. Семья Гращенковых: Любовь, ее супруг Николай и четверо детей, приехали в Смоленск из дома, расположенного в районе. Тая - кровная дочь, ей сейчас 13 лет, и трое приемных: Леша, Виолетта и Давид. Им от шести до восьми лет.
Фото сделано в 2014 году
Любовь начала свой рассказ:
- Мы женаты 15 лет. Мой супруг сам вырос в Кардымовском интернате. У него была хорошая семья. Но так получилось, что в сложной ситуации его мама не справилась, и начала выпивать. Он попал в детский дом в девять лет. Что касается меня, я из многодетной семьи: нас всего 10 детей – пять братьев и пять сестер.
Любовь – вторая по старшинству. Она с детства много занималась с младшими, сильно их любила и сама мечтала о большой семье. Но не вышло: после рождения дочери в 2004 году врачи сказали, что на этом лучше остановиться. Прошло время, и Люба решила подумать о том, чтобы взять кого-то из детского дома.
- А ты готова к этому? – это был первый вопрос, который задал Николай супруге. Как ни странно, идею усыновления «на ура» он не воспринял.
— Но сам в детстве мечтал, чтобы кто-то забрал в семью? — поинтересовалась я у собеседника.
Николай мне ответил:
- Хотел, да. Но надо понимать, я не был против приемных детей, просто знал, что это очень тяжело и лучше ребенка вовсе не взять, чем взять и вернуть.
В итоге супруги решили пройти обучение для приемных родителей. Там рассматривались многие вопросы, которые снимали розовые очки с желающих усыновить ребенка: об их болезнях, которые могут проявиться позже, кровных родственниках и прочем.
- Это было в августе 2012 года. Мы когда завершили месяц обучения, сели с мужем, поговорили и пришли к выводу, что не потянем. Так что затею оставили, - рассказывала мне Любовь. - А в феврале 2013-го я читала женский журнал. Он был посвящен семьям с приемными детьми. И подумала: «Какие молодцы! Они же могут...»
Любовь после листала сайт городской администрации с объявлениями о сиротах и их фотографиями. И там увидела мальчика, очень похожего на ее братьев в детстве.
- Коля! Скорее! Мне надо тебе что-то сказать, - позвонила она мужу.
- Но я занят. Может, чуть позже?
- Нет, посмотри сейчас. Там на сайте ребенок Давид. Это же наш, он как родной…
Николай и Любовь вскоре поехали знакомиться с мальчиком в Дом малютки. Им вынесли 11-месячного малыша. Светленького, с огромными голубыми глазами… Но первое очарование быстро прошло: ребенок был очень странным.
- Коль, может, он больной какой-то? – после встречи с мальчиком говорила Любовь мужу. – Он неживой. Как кукла. Не улыбается, не реагирует ни на что.
- Это же детдом. Тебя туда отправить, так и ты через год такой можешь стать.
Было еще одно «но»: Давид был «без статуса»: это значит, что его мама не была лишена родительских прав и в будущем могла претендовать на ребенка. Она оставила его в роддоме, но иногда приезжала навещать. Объясняла, что не может воспитывать из-за болезни. У нее сахарный диабет, инвалидность. Тем не менее, Гращенковы рискнули и привезли малыша к себе в дом.
- Когда я нянчилась со своей дочкой, мне казалось, что я в рай попала. Так много любви и ласки! А здесь мы привезли даже не ребенка, а как будто существо, замершую куклу. Он просыпался и лежал молча. Плакал только тогда, когда хотел есть. И больше никаких реакций. Совсем никаких. Я много читала об этом — называется «депривация». Очень страшная вещь, которая развивается у детей «отказников».
Первую неделю было одно желание: избавиться от этого ужаса. К тому же Давид был сильно худой, и все срыгивал – как потом выяснилось, у него был слишком маленький желудок для нормальных порций.
Любовь понимала, что это – последствия «казенного младенчества». Она видела, как там кормят детей: 12 малышей и одна няня. Одному руки пеленкой завязывает, чтобы он не «цапнул» что-то. И потом быстро-быстро кормит: что попадает, что мимо. А иначе не успеть. Дети из-за отсутствия ласки сами себя обнимают и укачивают…
- Давид первый раз улыбнулся через полгода (через полгода!). А через год оттаял: стал плакать, когда что-то не получал, в глаза начал смотреть. В полтора года сделал первый шаг, - вспоминала моя собеседница. – Он превратился в обыкновенного ребенка.
Фото сделано в 2013 году
Глядя на такое преображение, Любовь решила, что готова пройти все заново, лишь бы увидеть подобное. Она захотела взять еще и девочку из интерната, но им предложили двоих – брата с сестрой: Леше было 3,5 года, а Виолетте – год и семь. Давиду к тому моменту уже исполнилось два года.
Фото сделано в 2013 году. Любовь, Тая, Давид и Николай
- Вместе с этими детьми наш дом превратился во что-то невероятное. Это был очень сложный период. Леша оказался необузданным, мог плюнуть, бросить тарелку на пол. Мальчик попросту не воспринимал ласку: возьмешь на руки – а он весь потный становился от напряжения и страха.
Леша и Виолетта со временем адаптировались, но всплески все равно бывали:
- Например, Леша мне мог сказать: «Я от тебя убегу и маму свою найду!» Он словно испытывал, когда же я, наконец, сорвусь. Устраивал истерики, погромы. В то время у меня чуть ноги не отказали от переживаний. Из-за поведения этих детей к нам временно перестали ходить гости, нас тоже около полугода никуда не приглашали. Муж не хотел один оставаться с ними, а моя старшая дочь уговаривала меня: «Мама, отвези их назад. Может, кого-то уговорим, и их заберут? У нас была такая хорошая семья! Зачем ты все разрушила?»
Через год стало легче, через два – еще лучше, а через три Любовь захотела детей, усыновленных последними, все-таки вернуть. Леша по-прежнему вел себя неуважительно, в нем словно говорили самые худшие гены - он в интернате уже в четвертом поколении: все неблагополучные.
Когда Любовь поделилась своими мыслями о возврате детей в интернат, все ее близкие и родственники поддержали в решении.
- Я уже собрала документы, была готова. Мне действительно было очень трудно. Хочется ведь жить, а не всегда жертвовать. Но на мое удивление против этого выступил только один человек – и это была Тая. Она сказала, что не уснет, пока я не пообещаю их оставить. Тая их полюбила, и она обещала во всем помогать. Да я и сама понимала, что какие бы они ни были сложные, отдать их в интернат я не смогу.
Сейчас дети в семье Гращенковых уже четыре года, и только теперь они могут сказать, что между ними стали возникать родственные отношения. Хотя Любовь говорит, что все равно понимает: дети даны ей на время, а потом они будут сами решать, как жить. Возможно, захотят искать родных.
- У нас уже был один случай. Я открыла двери дома, а на пороге стояли две женщины. Я сразу поняла, кто они: мама и бабушка Давида, ему тогда около трех лет было. Пришли, поплакали и сказали, что хотят его забрать. Конечно, у нас был шок. Тогда как раз были суды о лишении мамы родительских прав. Так как она говорила «опеке», что все дело в болезни, ее судья жалела и только ограничивала в правах, давая шанс. Но потом она погибла, а отец Давида еще раньше написал от него отказ.
Кстати, Любовь не скрывает от детей, что они приемные, чтобы избежать в будущем нехороших объяснений от кого-то. Она однажды их собрала и рассказала, что нашла в больнице, стала их мамой и хочет любить и воспитывать. Дети иногда переспрашивают что-то, но все считают Любовь и Николая настоящими родителями, и их любят. Это видно без слов.
- Знаете, все рассказанное может выглядеть мрачно, но это на самом деле трудно. Однако я и муж чувствуем, что помогаем этим детям, даем им шанс на более счастливую судьбу и будущее. Да, по ощущениям есть, что мы словно пережили войну, и я об этом открыто говорю. Но я люблю этих детей.
Любовь считает, что главное – быть честным перед собой. Ведь от лицемерия ничего хорошего не выходит: она вспоминала, как одна семья на обучениях ходила и говорила, что у них не было никаких проблем, сразу ребенок их принял и они его. А через год – вернули…
Когда мы заканчивали разговор с Любовью, я вспомнила, как мальчик к ней приходил, чтобы посидеть на коленках, как дети показывали ей свои поделки и она для каждого находила ласковые слова. Конечно, хочется верить, что доброта и семейное тепло разбудят лучшее в этих детях и помогут преодолеть любую наследственность и их детские травмы.
Марина РАССОЛОВА, Смоленск