В Пскове живет внучка духовника Иоанна Кронштадского

ОТ АВТОРА: знакомству с человеком-эпохой, супербабушкой  я обязана Алевтине Николаевне, нашей читательнице: «Кроме «бриллиантов в фамилии» за всю свою 93-летнюю жизнь она ничего не нажила. Замуж так и не вышла, всю себя посвятив  работе. Детей нет, но вокруг неё всегда дети: учила соседских ребятишек сервировать стол со свечами, отстаивать честь, а они называли её  словом «Шеф»!

И вот я иду в гости к «Шефу», в  псковскую «сталинку» на Пушкинской. В солнечной квартире с высокими потолками - ни соринки. Стеллажи с книгами, на стенах – вышитые картины, стол покрыт белоснежной скатертью.

- Это мы ещё с мамой вышивали, - Ольга Сергеевна проводит рукой по узорчатой глади.

Мы устраиваемся в уютных креслах напротив друг друга. Миниатюрная Ольга Сергеевна как-то по-особенному кладёт руки на подлокотники. «Так, наверное, могла сидеть только Майя Плисецкая», - пронеслось в мыслях. А ещё я давно не слышала такой красивой речи.

Воспоминания моей героини тесно связаны с Кронштадтом. Дед Ольги Сергеевны, священник Иван (Александрович) Аржановский, был духовником Иоанна Кронштадского(!), жил с семьей в одном с ним доме. Преподавал в гимназии Закон Божий, служил на флоте и часто выезжал в  форты на причастие.

- Я хорошо его помню. Мы с родителями тогда жили в Боровичах, а он приезжал к нам. Мне было 6 лет, когда навестил  в последний раз в декабре 1930 года и сказал маме: «Маруся, похоже – всё!». Я ничего не поняла, но ощутила, что дедушка прощается. Мама поехала с ним и вернулась седая. Только когда я вышла на пенсию, рассказала, что ходила в НКВД узнать, что будет с отцом –  были годы гонения на священников. Ей ответили: «Садитесь в поезд и никому не говорите, что здесь были…» В январе деда арестовали, а в апреле расстреляли.

 Я никогда не скрывала и вписывала  имя деда во все анкеты. Грех со спАсеньем – такая моя жизнь - внучка священника, 30 лет в обкоме партии  поднимала село. И в Мурманске  пришлось быть, когда партия сказала «надо».  Я там обрела много друзей, видите розы на столе? Это мурманчане приезжали.   

В Псков семья служащего госбанка Сергея Ивановича Бриллиантова, отца Ольги, переехала в 1936 году. Здесь Оля пошла в 4 класс, помнит, как по Пролетарскому бульвару, ныне Октябрьскому проспекту, и Советской улице ходили трамваи, а по Калинина – паровоз возил на электростанцию торф. Когда отключали воду, семья ходила на родники. Их было много - и на Пскове, и на Великой - ключи били чистейшие. Оля окончила  9-й класс и грянула война.

- Накануне мы с мамой и папой сфотографировались в фотоателье, как чувствовали, - Ольга Сергеевна показывает мне снимок. – В этом платье я и отправилась в эвакуацию.

А до прихода немцев в образцовой школе № 2, в Музейном переулке, где ныне Технический лицей, развернули полевой госпиталь.

- Мы принимали раненых, кормили. Актовый зал застелили соломой и накрыли парусиной, наволочки набили сеном. Каждому раненому давали кружку клюквенного киселя и кусок белого хлеба с маслом. В классах с кафельными полами открыли два хирургических отделения. Врачи работали круглосуточно.

Хирурги диктовали истории болезней, раненые – письма домой. 8 июля в Псков вошли немцы, но 7 июля санитарный  поезд увез раненых.

- У моего отца был туберкулез, на фронт не взяли, и он принял руководство банком. К нам во двор  приезжало много машин из банков Эстонии и Латвии. Всё  грузилось в наши авто  и отправлялось с охраной дальше. Папа руководил эвакуацией. В ночь на 8 июля были погружены оставшиеся мешки с мелочью, и 14 сотрудников  банка с семьями двинулись к Старой  Руссе. Помню, отец сдал «свой» груз и вернулся счастливым: «Всё сошлось -  до копеечки!» А через 3 дня война нас догнала.

В теплушке Бриллиантовы отправились в никуда. Воду добывали на станциях. Через 14 дней измученные доехали до Йошкар-Олы, их встретили комсомольцы и  разместили по квартирам.

- С нами была  моя няня, Ольга Ефимовна, - вспоминает Ольга Сергеевна. – Она сошла в Шимске, где у неё жила сестра. После войны, первое, что я сделала, – разыскала свою няню и привезла в Псков. Она жила у нас до 87 лет и похоронена в той же могиле, что и папа. Няня вырастила мою маму и всю жизнь была всем опорой. Когда родители поженились, у них ничегошеньки не было. Тогда няня уехала и вернулась с чемоданом подарков, которые ей когда-то дарила наша бабушка. Там были бабушкины платья, в которых и ходила моя мама. Потом перешивала  мне, в том числе и на мою первую работу.

Ольга Сергеевна и её работа

Следуя приказам и линии фронта, Бриллиантов с семьёй перебирался к Ленинграду. В 43-м Ольга окончила с отличием 10-й класс, подала документы в институт и получила повестку. Однако медкомиссия забраковала Олю  - близорукость. Комиссар вздохнул, когда узнал, что девушку зачислили в сельхозакадемию в Москве: «Разобьются очки, будешь, как крот, копошиться в окопах – какой с тебя, дочка, толк…»

Уже в октябре 44-го  семья Бриллиантовых вернулась в Псков. Остовы домов  зияли пустыми глазницами. Здание банка чудом уцелело – там и поселились, вставив стекла и раздобыв буржуйку. Отца не стало в январе 1945 года. С начала войны открылся туберкулёз, Сергей Иванович страшно кашлял, в 44-м появились антибиотики, но было поздно.

- Помню,  мама приехала тогда ко мне в Москву, - вспоминает Ольга Сергеевна. –  Профессора поставили мне оценки, закрыв глаза. В Псков я ехала по командировочному удостоверению за подписью министра сельского хозяйства СССР. Не забыть, как в мае 45-го поехали с мамой в Печоры, совершенно не похожие на теперешние – этакий эстонский старинный городок с сапожными мастерскими и частными булочными.

В монастыре встретили в рабочих передниках двух монахов, которые  поклонились нам в пояс. «Мам, - спрашиваю, - ты знаешь их?» «Нет, дочь, видно, так принято». Нас сразу повели в пещеры, потом в верхний сад и в трапезную.

Иван Аржановский

Мама была начальником отдела кадров в банке, а когда жизнь наладилась, вернулась в научную библиотеку, тогда она располагалась в детском парке в Доме губернатора.

Казалось бы, Москва, студенчество – пора первой любви. Но свадьбы тогда игрались редко. Как говорит Ольга Сергеевна, не испытавшая счастья выйти замуж и родить детей, всех её женихов видать война унесла.

- В институте учились одни девушки. А когда в 1937 году в Испании началась война, оттуда начали вывозить детей. 10 таких испанцев учились у нас в группе, но их быстро разобрали москвички, - шутит Ольга Сергеевна и добавляет: – Да нет, конечно. Они мечтали вернуться в Испанию, а с нами просто дружили и водили нас по своим льготным билетам в театр и кино.

Но так уж выходило, где бы Ольга не жила, к ней постоянно тянулись дети. Через вот эту гостиную прошло не одно поколение. Тот самый Сережа, который маленьким с гордостью называл Ольгу Сергеевну «Шефом», уже сам стал дважды папой.

- В этом самом кресле, где вы сидите, он нервничал, ожидая звонка из роддома. Сейчас его младшая Ульяна уже первоклассница, - улыбается Ольга Сергеевна. – Длинная у меня жизнь...

Дети тянулись, а она учила красиво сервировать стол маленькими кофейными чашечками и ажурными салфеточками при свечах. Встречала со школы и воспитывала быть смелыми и честными.

А в 73 года моя героиня пришла в женский клуб в Дом ремёсел на Некрасова. Вышивала и вязала  всю жизнь, а тут увлеклась бисером. И так сильно, что на 80-летие в ГКЦ работ хватило на авторскую выставку. В 1999 году Ольге Бриллиантовой присвоили звание мастера современного декоративно-прикладного искусства. А потом она… ослепла. Врач Алексей Эдуардович Качурин - единственный, кто взялся оперировать 92-летнюю пациентку.

- Я боялась, возраст, а он одной фразой всё решил: «Я и 107-летних оперировал!» - рассказывает Ольга Сергеевна. – Провел две операции: в марте и июне этого года. Когда зрение вернулось, первое, что я произнесла: «Мне б ещё немножко повышивать…»   И вот я снова вышиваю бисером! И благодарю за этот свет моих друзей, Алевтину Николаевну и её мужа, Вячеслава Васильевича, которые возились  всё это время. А ведь когда-то малюсенькую Алю пестовала моя мама, мамы наши были очень дружны. Вот она, жизнь… 

Многие страницы жизни Ольги Сергеевны не влезли в этот очерк и  остались в моём переполненном сердце.  А на прощание героиня подарила белую шаль, связанную её руками: «Будете меня вспоминать». Я вышла в лето, с теплой паутинкой в руках и неописуемым ощущением  молодости. А ведь её  подарила мне 93-летняя бессребреница Бриллиантова, которой я желаю  только здоровья и долгих-долгих лет  в жизни.  Вот о ком надо снимать картины…