«Я осознал, что смотрю на нее не как на мачеху, а как на привлекательную женщину»

Расскажу по порядку.

Пять лет назад нас с Мариной познакомил мой отец. Мама умерла рано, он меня воспитывал фактически один, помогали бабушки. Пока я был маленьким, отец с какими-то женщинами, конечно, встречался, но ничего серьезного, как я понял потом, не было, просто необременительные романы. Когда я закончил школу, все изменилось. Я всегда был самостоятельным, отцу моему на тот момент не было и сорока лет, и я понимал, что ему хочется нормальной семейной жизни, уюта, чтобы рядом была преданная и любящая женщина. Я не ревновал его в подругам и легко находил с ними общий язык.

Марину он привел осенью, когда я перешел на третий курс. Она была обычная, просто симпатичная девушка, только очень меня стеснялась, думала, что я буду против нее. Я не был, мне было важно только чтобы отцу с ней было хорошо. Я учился, у меня была девушка, с которой я и жил, дома появлялся от случая к случаю. Отец женился на Марине и я за них порадовался.

Получив диплом, я решил пойти в армию, отслужить в первую очередь для себя, чтобы знать, что не уклонялся и не бегал. Девушка моя такого моего желания не поняла, и вскоре мы расстались, как-то очень просто, по переписке.

Вернулся я к отцу, и очень быстро понял, что с мариной у них не все гладко. Она хотела ребенка, а вот папа был настроен скептически, уговаривал ее подождать. С одной стороны, я мог его понять, ведь он с 23 лет был со мной маленьким, ему желание пожить для себя было объяснимо. Но и Марину мне было очень жаль, она-то в нашей семейной трагедии виновата не была, и ей хотелось радости материнства.

Как-то раз я услышал, как отец кричал на нее, требовал, чтобы она принимала таблетки, и попытался с ним поговорить. Он уверил меня, что ребенка они с Мариной, конечно, родят, но чуть попозже. Когда должно наступить это «попозже» я уточнять даже не стал, решил, что не имею права лезть в его личную жизнь, а потом Марина забеременела.

Дома был скандал, который я услышал еще из подъезда. Нет, отец не требовал, чтобы она сделала аборт, только очень возмущался, что она приняла такое решение, не пить больше противозачаточные, в одиночку. Слушать это мне было неловко, да и Марине, очевидно, тоже, так что пару дней я пожил у друга, а когда вернулся, они вроде бы успокоились.

Родила моя мачеха сына. Пока она была в роддоме, мы с отцом отпраздновали вдвоем, и выпив, он сказал единственную фразу, которая меня задела: «Я девочку хотел, а тут пацан».

С появлением Данилы отношения у отца с Мариной изменились. Да, она очень уставала, а вот своего отца я не узнавал. Он как будто отыгрывался за все те годы, что ему пришлось нянчиться со мной, самоустранился от заботы о ребенке. Родных у Марины – только мама в Корсаковском районе, женщина немолодая и привыкшая жить в деревне, помочь ей было некому, так что стал помогать я. Сам, как молодой отец, бежал с работы в магазин, гулял с братом, не спал ночами.

Ребенок, как оказалось, очень сближает, и очень скоро наши теплые отношения с Мариной переросли в дружбу. Окончательно перестав меня стесняться, она стала веселее, остроумнее, даже смех у нее стал какой-то по-особенному заразительный.

Прошло еще немного времени, и я к своему ужасу осознал, что смотрю на нее уже не как на мачеху, а как на молодую и очень привлекательную женщину. Дело близилось к моему отпуску, который я собирался провести дома, но чтобы выбить эту дурь из своей головы, уехал с друзьями на Алтай. Когда вернулся, отец сказал мне, что Марина с сыном в нашей квартире больше не живут.

Все мои попытки добиться от него ответа, что случилось, ни к чему не привели, о Марине он и слышать не хотел, о Даниле, что самое странное, тоже. Поняв, что от отца ничего не добьюсь, я стал искать Марину через ее друзей, и нашел в съемной «однушке» на первом этаже на окраине города. Отвечать на мои вопросы она сначала тоже не хотела, потом махнула рукой:

«Мне за тридцать, Леш, боялась, что поздно будет, а твой отец уперся и ни в какую. Изменила я ему. Один раз, с одноклассником. Вот Данька появился. Сначала думала, промолчу, а потом не смогла ему врать больше».

Я тогда ушел от нее и долго бродил по городу. Думаю, не стоит даже говорить, какие мысли меня одолевали. На утро я к Марине вернулся, а на выходных перевез вещи.

Нет, жили мы как друзья, я купил себе матрас и спал на полу. Объясняться с отцом не было сил, думал, что когда-нибудь потом, тогда мне надо было просто помочь ей и Даньке, потому что деньгами отец их не поддерживал, и Марине в декрете приходилось ох как не сладко.

Как эти наши братско-сестринские отношения переросли в роман, сам не знаю. По началу Марина часто повторяла, что это нехорошо и мне нужно съехать от них, они как-нибудь сами, но я для себя все решил.

Фамилию Дане после свадьбы нам менять не пришлось, только вместо Альбертовича он стал Алексеевичем. Отец со мной не разговаривает по сей день, по-моему, вообще уверен, что Даньку Марина родила от меня. Обе бабушки ее едва ли не проклинают. Так мы и живем, втроем, надеясь только на себя, но другой жизни, без жены и сына, я бы себе не пожелал».

Алексей, Орел