«Девочка моя, в гости к нам приехала не бабушка, а твоя родная мать»
женщины в гостях и выслушала ее рассказ. Судьба семьи, в которой сама Зоя сыграла ключевую роль, оказалась очень интересной.
Зое Михайловне 77 лет. По профессии она врач-педиатр, но уже много лет не работает, хотя по привычке изучает современную медицинскую литературу. К моему визиту хозяйка приготовила вкусный зеленый чай и достала фотографии своих родителей.
— Вот они мои любимые — вместе 70 лет прожили. Нет их теперь в живых. Но помню о них каждый день, — сказала Зоя Михайловна, с нежностью поглаживая рукой пожелтевшие от времени портреты.
Родители Зои — Михаил Владимирович и Александра Ивановна Котовы познакомились в 1941-м.
— Папа закончил военное училище и ушел на фронт лейтенантом в 19 лет, там и встретил девочку Сашу — мою мамулечку. Она была ефрейтором-радисткой. Что пережили они, не рассказывали никогда. Знаю только, что забеременела мама, отправили ее в Николаевск Волгоградской области на сохранение, но случился выкидыш. Врачи сказали, что родить она уже никогда не сможет. Но эта весть не разрушила их любовь. Вернулась мама на фронт, где они с отцом бок о бок до конца всю войну и прошли, — рассказала Зоя.
Летом 1945-го Михаил и Александра расписались, и супруг повез молодую жену знакомить со своей матерью Марьей Даниловной Трусовой (женщина носила фамилию второго мужа) в Иглинский район Башкирии. Там в деревне после гибели отца семейства на фронте женщина одна поднимала семерых младших братьев и сестер Миши.
— Папа хотел взять у Марьи Даниловны на воспитание пятилетнего брата Эдика. Он родился перед самой войной. Но судьба распорядилась по-другому. Когда они с мамой зашли в избу, то увидели страшную картину. Хозяйки не было дома, а из детей — только маленькая грязная девочка — худая, словно щепка, ножки — спички, животик выпяченный. Из одежды на малышке — обычный продуктовый мешок с вырезанной в нем горловиной и прорезями для рук. Она грязными пальцами что-то рисовала на выбеленной стене… Это была я.
От воспоминаний у Зои Михайловны по щекам покатились слезы.
— Мама рассказывала, что у нее сердце защемило, глядя на меня. А я, увидев совершенно на тот момент чужую тетю, потянула к ней ручонки и сказала: «Мама приехала, моя мама приехала!» Это при живой-то родительнице!
Оказалось, Зоя была самой младшей из восьмерых детей Марьи Даниловны Трусовой. Появилась на свет в 1942-м году и была наречена другим именем - Ольга.
— Из того голодного детства я ничего не помню. Тогда в избе, по словам мамы Шуры, она сбросила с меня мешковину, искупала. Папа где-то в деревне раздобыл платьице. Одежды у меня своей не было. Одели меня, накормили. Мама позже вспоминала, что как взяла меня тогда на руки и больше не отпустила. Вернулась домой Марья Даниловна и сказала, дескать, хотите — забирайте ее. Одним ртом меньше будет в доме. И отдала меня как ненужную вещь, — Зоя Михайловна немного помолчав добавила. — Я ее не осуждаю. Тяжелые времена тогда были, но для меня Марья Даниловна просто женщина, которая меня родила…
В тот же день Михаил с женой уехали из деревни с маленькой Олей Трусовой, которую позже официально удочерили и дали ей новое имя Зоя (так захотела Александра), фамилию Котова, а по отчеству она стала Михайловной. Год девочка провела в военном госпитале, где ее лечили от рахита и целого букета других заболеваний, а Михаил с Александрой в это время служили в Японии.
— В 1948-м отца отправили командиром погранзаставы на Курильские острова. Жили мы в бараках. Железные кровати, соломенные матрасы. В первую ночь никак не могли заснуть, потому что стены шумели. Оказалось, это тараканы в них. Потом привыкли, — вспоминает собеседница. — Материально родители жили хорошо. Так что с тех пор, как меня забрали от Марьи Даниловны, я больше голода не знала.
Из дальневосточного детства Зоя Михайловна запомнила два эпизода. Однажды в 1949 году они с мамой в сопровождении солдат пошли в лес за малиной. И там маленькая Зоя практически нос к носу столкнулась с медведем.
— Я слышу, трещат кусты. Оборачиваюсь, а рядом медведь — тоже малину ест так преспокойненько. Я как закричу. Прибежали солдаты, меня забрали. Медведь убежал. Наверное сытый был.
Осенью 1952 года на Курилы обрушился один из сильнейших цунами за всю историю 20-го века, тогда погибли тысячи человек (в советские годы информация о катастрофе была засекречена). Под удар волны попала и погранзастава, военчасть полностью смыло. Выжили только около 150 человек, которые вовремя успели подняться в горы. Зоя с родителями тоже оказались среди живых.
— За нами прислали спасательные шлюпки, на которых мы плыли до корабля. А в воде повсюду были тела погибших и мусор — все, что осталось от домов после цунами. Страшная картина. С корабля для нас спустили на канате грушу-сетку и в ней поднимали наверх. И вот когда всех уже погрузили на палубу, в шлюпке остался только мой папа. Он как офицер отказался подниматься в сетке и полез по трапу. А осень, ветер — трап обледенелый. И он срывается. Падает в воду прямо между бортами корабля и шлюпки, которые в этот момент волной развело. Мама кричит, я ору, — рассказывает Зоя Михайловна. — В общем, бросили папе спасательный круг, вытащили из воды. И в этот момент борта шлюпки и корабля снова сошлись. Чудо какое-то, что его не раздавило там в воде. Все-таки судьба его сохранила для меня.
Некоторое время Котовы еще оставались на Дальнем Востоке, а в 1956 году Михаила отправили служить в Волгоградскую область, и семья переехала в город Камышин. Именно там 14-летняя Зоя узнала, что своим родителям, она не родная.
Случилось все в Зоин день рождения. В августе в гости к Котовым приехала Марья Даниловна с сыном Эдиком. До этого последний раз Михаил видел мать почти десять лет назад. Зоя была уверена, что к ним едет ее бабушка, и была очень рада. Эдика же считала дядей, не подозревая, что он ей родной брат.
— Мы с мамой пошли на рынок за продуктами, чтобы стол накрыть. И мама говорит: «Зоинька, я тебе одну вещь должна сказать, и даже не знаю, как поступить… и сказать страшно, и не сказать нельзя». Обняла меня и говорит: «Девочка моя, дело в том, что к нам приехала не бабушка, а твоя родная мать…» Все — больше я не помню ничего, как с рынка ушли, как я дома трое суток под кроватью просидела от дикого стресса, — вспоминает собеседница.
Зою еле вывели из состояния транса. А Марья Даниловна подлила масла в огонь.
— Мы с ней спали в одной комнате. И вот она ночью ко мне подходит и говорит, дескать, поехали со мной жить, — рассказывает собеседница. — И про моих родителей стала какие-то неприятные вещи говорить, мол, не любят они меня и взяли лишь для того, чтобы за бездетность не платить. До сих пор не понимаю, зачем она это сделала. Я на утро от страха, что она меня заберет к себе, пошла под поезд бросаться. На перроне долго стояла, но кто-то из прохожих заметил, что я не в себе, и отвел меня от рельсов подальше. Родителям моим сообщили. Те примчались на вокзал. Мама долго плакала, обнимала меня, говорила, что любит больше жизни и никому никогда не отдаст. Марью Даниловну попросили уехать, — продолжает Зоя Михайловна. — Родители, конечно, с ней держали связь. Даже через несколько лет, когда мы переехали в Волгоград, квартиру в Камышине ей оставили. Но у нас она больше никогда не появлялась.
В следующий и последний в жизни раз судьба свела Зою с кровной матерью только в 1976 году. К тому времени 34-летняя Зоя была уже замужем и жила с супругом в Магнитогорске.
— Я отдыхала на Домбае, возвращалась из санатория в октябре и заехала к родителям в Волгоград. А мне папа говорит: «Зоинька, ты должна знать — Марья Даниловна (а после того случая он ее при мне ни мамой, ни бабушкой больше не называл) — при смерти, онкология у нее». Я говорю: «Пап, я съезжу к ней». Взяла гостинцев корзинку, пошла на автовокзал. На автобус опоздала буквально на полминуты. Села на следующий — через полчаса, еду. И вот, скажите, судьба какая штука! Тот автобус, на который я не успела, разбился — слетел в кювет. В нем люди погибли, — рассказывает женщина.
В Камышине Зою встретила сноха Марьи Даниловны Валя — жена Эдика. Провела в комнату к Марье Даниловне, та лежала с закрытыми глазами.
— Я посмотрела на нее и говорю: «Мам». Вот тут я ее назвала первый раз мамой! «Ты не узнаешь меня?» Она, видать, в полудреме была, смотрит на меня и молчит. А Валя ей: «Мама, да это же твоя Оленька к тебе приехала! Самая маленькая!» Я упала на колени и плачу, говорю: «Это же я — не узнаешь меня?» А она повернулась к Вале и говорит: «Оля? А кто ее звал? Я не звала». Не живая не мертвая встала я с колен и молча вышла вон из дома. В душе боль такая была, что хоть вновь под поезд бросайся, — рассказывает Зоя.
Дошла до автостанции, но последний автобус уже ушел. Переночевала в отделе полиции и утром первым рейсом уехала к родителям. Через несколько дней Марья Даниловна умерла, но хоронить Зоя ее уже не поехала.
— Для меня родные родители — Михаил и Александра. Они спасли меня от голода, выходили от болезней и подарили мне счастливое детство, а потом поддерживали всю жизнь. Я для них так и осталась единственным ребенком. Отец до 90 лет не дожил неделю. Мама полных 93 года прожила. Хоронили их как ветеранов с почестями — папу в Волгограде, маму уже в Челябинской области. Она после смерти отца со мной жила, — подытожила свой рассказ женщина.
У самой Зои Михайловны три дочери и внуки. С мужем Олегом Ивановым, которого не стало в 2000-м, они прожили в любви и согласии 33 года. Сейчас пенсионерка живет в Челябинске, перебралась сюда из Магнитогорска поближе к детям. В свои 77 лет возглавляет совет многоквартирного дома и ведет здоровый образ жизни.
Елена ФАЗЫЛОВА
