Это было просто больно – сын пришел и сказал: «Ты мне больше не мать»
Давным-давно, после очередного выкидыша врачи посоветовали Ане больше не экспериментировать со здоровьем. Иначе, мол, и до беды недалеко. Они с мужем Иваном долго решались на усыновление – Аня очень хотела ребенка, а Иван хотел видеть жену счастливой. Наконец, созрели для решения.
Оба много работали – поэтому совсем малыша брать не стали. В конце концов, их выбор пал на 5-летнего Егора, пьющую мать которого буквально месяц назад лишили родительских прав. То есть, мальчонка, по сути, еще даже и детдомовцем стать не успел толком.
Хотя, и с родной матерью он лиха хлебнул. Так что, поначалу приемным родителям приходилось туго – Егор был этаким запуганным волчонком, на все реагирующим плачем или криком.
Но Аня и Иван с Этим справились -постепенно мальчик обвыкся, притерся. А когда первый раз назвал Аню мамой, а Ивана папой – дальше его уже было не остановить.
Понятное дело, что смутные детские воспоминания у мальчика были – правда, от него и не скрывали, что его родители приемные. Но лет до четырнадцати проблемы в этом не было никакой. К этому времени Анна растила сына одна – с Иваном произошел несчастный случай на производстве, он погиб.
Когда Егор стал расспрашивать Анну о его родной маме, поначалу это выглядело как-то безобидно. Как бы между делом. Но лет в шестнадцать парень загорелся биологическую мать во что бы ни стало разыскать. Не желая портить отношения с сыном, Аня сама решила ему в этом помочь.
Они и так в последнее время стали часто ссориться – то в техникуме одни «двойки», то приходит поздно, то сигаретами от него несет. Но думала ладно – переходной возраст и все такое. Перебесится.
В общем, мать Егора нашлась. Жила там же, в Бежицком районе Брянска – в самой гуще старых деревянных частных домов и бараков, в районе, который в народе еще именуют «за переездом». В первый раз к Галине они пришли вдвоем.
И Анне сразу стало жаль… мальчонку – наверняка не такой он хотел увидеть родную мать. Грязная, дурно пахнущая комнатка, почти без мебели, с грязными окнами – на кровати расхристанная женщина неопределенных лет, хотя ей, как думала Анна, где-то столько же, сколько и ей – лет сорок пять.
Конечно, сына Галина не узнала. Да и слишком пьяна была для этого. Но когда узнала, кто пришел, расплакалась, просила прощения. Уходили они отсюда в подавленном состоянии.
Дома Егор долго молчал, потом сказал Анне: «Я буду ее навещать – ты не против?». В душе она была против – но запретить не решилась. Все-таки она его мать – что тут поделаешь, сердцу не прикажешь.
А потом начались неприятности. Да, слегка бедокурил Егор – но Анна списывала это не возраст. Но когда сын впервые пришел домой пьяным – она ужаснулась. На утро хотела отругать – но Егор слушать ее не стал. Огрызнулся, собрался и ушел – якобы, на учебу.
Анна успокаивала себя – наверное, такое всегда когда-нибудь случается впервые. Главное, чтобы не повторилось. Однако, повторилось. И еще раз и еще. И только после одного разговора с сыном Анна, наконец, поняла, откуда он приходит пьяным – от матери.
Тайком от сына она сходила к Галине. Но теперь та была настроена не столько благодушно: «Я его сюда не зову и насильно не наливаю!». А потом из дома начали пропадать деньги и вещи. Казалось бы, немного денег и вещи не самые важные – но все же.
Вызвав Егора на откровенный разговор, Анна сама была не рада. Она поняла, что парень хочет как-то облегчит существование… этой женщины. «Если ты хочешь ей помогать – давай это обсудим. - предложила она. – Только не надо красть из дома и пить, приходя туда в гости».
Но сын ее не понял. Или не захотел понять. Когда Егор в очередной раз пришел домой нетрезвым, Анна в сердцах бросила: «Если так – я запрещу тебе с ней встречаться!». «Ты кто такая, чтобы запрещать?! – взвился парень. – Она моя мать. Родная. А ты… больше мне не мать».
Хлопнув дверью, Егор ушел. Ночевать не пришел. На звонки не отвечал. Лишь утром прислал смс-ку - «Со мной все в порядке – я поживу пока у мамы». У мамы? А она, Анна, кто тогда?
Да, юридически на Егора у нее все права и она вполне может при помощи полиции и соцслужбы наложить табу на встречи мальчика с Галиной. Но ведь это лишь отдалит их с Егором. А ведь и без этого было больно.
Через два дня он пришел. Сделав виноватые глаза, попросил прощения. С удовольствием поел. Потом сказал, что пойдет с ребятами прогуляется и скоро придет. Трезвый, вежливый, спокойный.
И только после того, как он ушел, Анна вдруг поняла, что ее смущало в разговоре с сыном – он ни разу, обращаясь к ней, не сказал слова «мама». Что это – начало конца или просто подростковая стеснительность из-за своих недавних проделок? Время покажет – может быть, даже уже очень скоро…
